любую сущность отозваться, и оно отозвалось. Решило поставить меня на место и показать, кто в этом доме настоящая хозяйка.
Одевшись, и ещё раз проведя ладонью над ванной, чтобы набранная в неё вода просто высохла, я вернулась к себе.
Кайла в комнате уже не было, зато моя постель была чистой. Следов крови не осталось ни на перине, ни на полу, как не было и испорченной простыми и рубашки.
Пол был тёплым, по нему оказалось приятно пройтись босиком.
Спустившись в гостиную, я увидела ровно то, что ожидала: вещи догорали в камине, а Кайл сидел в кресле спиной к нему и задумался так глубоко, что, кажется, вообще не заметил моего приближения.
Остановившись в дверях, я не стала спешить сообщать о себе.
Всё это, — кресло, камин, пожирающий рубашку огонь, — уже однажды было.
Совсем иначе.
Неожиданно для меня самой горло пережало от нежности.
Он очень устал. Эта усталость читалась в позе, в том, как он немного наклонил голову, в сведенных плечах. Лицо оставалось наполовину скрыто в тени, и мне стоило бы последовать этому примеру — сесть на диван, воспользоваться возможностью и спрятать свое в полутьме.
Он и без того увидел и узнал достаточно.
Те сны, — воспоминания, от которых я сама предпочла бы избавиться, — что потревожили меня, видел и он.
Другого объяснения тому, что мне померещился его взгляд, не было.
Видел и, что много хуже, прочувствовал, прожил вместе со мной. Самые отвратительные моменты слабости.
Мы даже проснулись одновременно, и он не услышал, как я звала его, просто вошёл, чтобы… разбудить?
Я не хотела спрашивать.
Просто подошла и села на ковёр рядом, положила локоть на его колено.
— Сколько ты спал?
— Достаточно, — Кайл отозвался тихо, всё ещё не глядя на меня, но в его голосе больше не было ни злости, ни напряжения.
Только всё та же тяжёлая ночная усталость, от которой песни под веками.
Все разговоры правильнее было отложить на утро, и я провела ладонью по его ноге чуть выше.
— Сам справишься или помочь?
Сил ни на что большее у нас обоих не было, но мне было приятно прикасаться к нему, а он наконец повернулся и посмотрел мне в лицо.
Глаза у него оказались чёрными. Это был остаточный эффект часов, проведённых на кладбище, и в такой момент даже шутить с ним не следовало.
— Иди ложись. Я посмотрю за камином.
Он не ответил, но и не встал. Вместо этого перехватил мою руку на своей ноге, — к счастью, левую, — и, не отпуская, пересел на пол, чтобы мне не приходилось смотреть на него снизу вверх.
— Как давно?
Это была не жалость, а прямой вопрос.
Даже в таком состоянии он предпочитал дело отдыху, и с этим тоже можно было только согласиться.
— В первый раз накануне встречи с Альфредом.
Раз уж случай представился, я рассказала ему и о словах Габриэля, и о старшей леди Мерц, и о вылившееся из дома чёрном дыме, который видела только я.
О паре капель крови на подушке.
Кайл слушал, не перебивая, и постепенно всё это перестало казаться таким глупым.
В конце концов, моей задачей было наблюдать за людьми и вытаскивать из них информацию. Он не был обязан не только и решать мои проблемы, но и рассказывать мне что-либо в ответ.
Когда я закончила, взгляд Кайла прояснился.
Только теперь я заметила, что его рука лежит у меня на коленях, как будто забытая, а моя ладонь — на его запястье. Случайное прикосновение, которого я точно не заметила.
Не разрывая его, Кайл немного сменил положение, прислонился к креслу спиной.
— Пока мне только намекали. Достаточно прозрачно, но к угрозам ещё не перешли.
— Но ты ведь расскажешь мне, чем они соберутся тебя напугать? — я хмыкнула, вообразив себе эту сцену во всём её великолепии, и тоже пересела.
Теперь я прислонилась к его плечу спиной, а он предложил руку мне на живот, — тоже не думая дальше, просто по привычке.
— Всенепременно. Как только господин Миголь определится.
Улыбчивого и угодливого Миголя в роли шантажиста я представляла себе очень хорошо.
— Надеюсь, его сердце не разорвется от усердия.
— Уверен, теперь ему точно ничего не грозит.
Мы улыбнулись одновременно, и, подумав, я устроилась удобнее, так, чтобы затылок почти лежал на его предплечье.
— Ты увидел что-то, о чем не хочешь говорить?
Остаться в одиночестве с окровавленными вещами он захотел точно не для того, чтобы без спешки навести порядок. И все же, расспросив меня, молчал.
Кайл сделал какое-то неопределенное движение. Кажется, посмотрел в потолок.
— Пока не уверен.
Почему-то это задевало больше, чем если бы он сказал, что это не мое дело. Последнее было бы хотя бы честно, а “Пока не уверен” подозрительно походило на “Узнаешь, когда и если понадобится”.
Я отстранилась, чтобы все-таки заглянуть ему в лицо.
— Я не настолько дура. Даже если моя роль здесь подозрительно близка к роли походной шлюхи, это не повод для какого-то дерьма сосать из меня кровь. Это точно делает не дом…
— Дом дважды не дал этому дерьму тебя убить, — Кайл перехватил меня за подбородок так резко, что раздражение мгновенно улетучилось. — Что касается того, что сосет из тебя кровь, я не знаю. Даже Готтингс не знает, и в этом проблема. Он не просто связан с городом, грубо говоря, он и есть Фьельден. И он уверяет, что оно просто есть здесь. Нигде, но как будто везде.
Его глаза не темнели, но на дне зрачков мелькнул по-настоящему жуткий огонек.
Злость никуда не делать, просто направлена она была не на меня.
— Никто не отправлял тебя сюда в качестве походной шлюхи. Я думаю, было иначе. И если мои догадки подтвердятся, по возвращении мы с Мастером Йонасом очень серьезно побеседуем.
Я подалась вперед и коснулась губами его губ прежде, чем он успел продолжить.
Не поцелуй, просто мимолетное выражение признательности.
— Ты ведь знаешь, что он бы не подставил тебя без веских на то причин.
— Ты его еще и защищаешь.
Ладонь Кайла скользнула мне под волосы, легла на затылок.
— Что ты думаешь о Готтингсах?
Я улыбнулась коротко и только потому, что собиралась сказать то, чего говорить точно не следовало.
— Радуюсь, что у тебя нет хвоста. Хотя, в некотором смысле это даже удобно.
— Замолчи.
Кто на этот раз потянулся первым, я понять не успела.
Мы целовались, пока воздух не закончился, а лицо не обожгло невыносимым жаром.
Кайл снова провел рукой по моим волосам, расправляя их,
