Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
коллекционирования предметов, персонажей, ситуаций, историй обеспечен не только постмодернистским дискурсом189. Его обеспечивает судьба Петербурга, сами исторические обстоятельства, то, как поколения горожан изымались из жизни, а их вещи срывались с мест и переходили в режим хаотичной циркуляции обломков. Константин Вагинов соединил в пределах картины своих романов 1920‐х годов безумное коллекционирование утиля и тему похорон. «Автор – гробовщик, а не колыбельных дел мастер», – указал он, предваряя свое самое заветное повествование, экспозицию своей коллекции дорогих персонажей190.
Интонация проектов Флоренских, конечно, гораздо ближе литературным обитателям Петербурга и Москвы, чем отрезанной ноге Робера Гобера, семейным муляжам Чарльза Рэя191, мусорному полтергейсту Фишли и Вайса или четвертованным истуканам братьев Чэпменов. Вообще сила местной литературной традиции для нас не менее существенна, чем влияние западных теорий. Недаром весь корпус выставок Флоренских начинается «Русским альбомом» – своего рода толстовской народной библиотекой для смотрения, типа календаря (кстати, в 1999 году Флоренский именно в форме универсального календаря и опубликовал собрание своих графических пересказов отечественной живописи)192.
Самым естественным образом «Таксидермия» и «Смиренная архитектура» располагаются в пространстве пушкинской повести «Гробовщик». (На ее территории стоит, кстати, и замечательный неучтенный экспонат для коллекции А. Флоренского – «серенькая с белыми колонками дорического ордена» будка чухонца Юрко, возле которой он «расхаживал с секирой и в броне сермяжной».) Напомним читателю, что по сюжету гробовщик Адриан Прохоров переезжает в район города с более высоким качеством жизни, где селятся честные немецкие ремесленники; сосед сапожник Готлиб Шульц приглашает его к себе на серебряную свадьбу; там все гости – портные, сапожники, булочники – пьют за здоровье своих клиентов. Адриан Прохоров, почувствовав себя чужим на этом празднике жизни, дает обещание созвать и своих «клиентов» на новоселье, и вот мертвецы являются. Последним приходит скелет-оборванец отставного сержанта гвардии Петра Петровича Курилкина, который так скверно сохранился потому, что гробовщик продал ему сосновый гроб (ветхий, непрочный), выдав его за дубовый.
За пять лет, прошедших с 1994 года, «русский дизайн» из типичного произведения Адриана Прохорова превратился в работу Готлиба Шульца, на которую, как видно, потрачена пропасть труда и денег. Эта формальная метаморфоза, однако же, не изменила сути – вполне митьковской сути тотального проекта Флоренских: веселой и немного циничной российской спекуляции жалостливыми сюжетами.
О перформансе ФНО 193
История совместного творчества художниц Цапли и Глюкли (Ольги Егоровой и Натальи Першиной-Якиманской) связана с проектом ФНО (Фабрика Найденных Одежд) и с многочисленными перформансами. ФНО – это, в сущности, тоже протяженный во времени, больше чем на три года перформанс, смысл которого состоит в непрерывном поиске заслуженных, но почему-либо покинутых одежд и возвращении им возможностей жить: определять форму тела, путешествовать с ним и прочее. В 1995 году, после первой совместной выставки «Подруги» в галерее «21» на Пушкинской, 10, Цапля и Глюкля отправились в Крым, чтобы черное в белый горох платье побывало на пляжах Коктебеля как «заместитель» некой лирической героини. Летом 1996 года эта совокупная героиня, утратив свой символ194, внедрилась в тело и сознание самих художниц и соблазнила их на гибельный шаг: в полночь 21 июня они прыгнули с гранитного моста в Зимнюю канавку, и так совершился их первый знаменитый перформанс «Памяти Бедной Лизы». В перформансах ФНО принимали участие не только друзья и знакомые (им отводилась существенная роль страхующих помощников, как, например, А. Скидану, который измерял глубину Зимней канавки чугунным утюгом на веревке), но и персонажи – гимназистки и «белые». Гимназистки – это неизвестные юные особы, продолжающие жизненный подвиг самих художниц, которые именно с гимназистками, то есть с отчаянными благодаря своей невинности барышнями, отождествили себя в начале своей карьеры; теперь гимназистки выполняют роль ассистенток в акциях ФНО: они бесперебойно рекрутируются из богатых запасов нашего города и тем самым доказывают живую связь творчества ФНО с петербургской культурой. «Белые» – это тоже сами художницы, но облаченные в костюмы химической защиты. Цель такого переодевания состоит в том, что странная, похожая на ритуальную одежда позволяет забыть себя, свое тело и отправиться как в ментальные, так и в физические приключения новых существ, представляющих собой, по словам Цапли, «нечто среднее между ангелами и мешками с картошкой». В проекте «Динамические пары» Цапля и Глюкля экспонировали изображения «белых» как житийные иконы: в «клеймах» по сторонам зрители могли рассмотреть разнообразные перформансы «белых», например, как «белые» приносят еду нищему в сербском городе Новый Сад.
***
Существуют разные способы проверить истинность произведения искусства. Например, Франческо Клементе пользовался советом куратора Генри Гельдзалера, как определить хорошую картину: во-первых, если ты ее помнишь и продолжаешь помнить как целостный образ и, во-вторых, если, посмотрев картину больше одного раза, видишь что-то новое. Есть еще одно средство: это когда твердо знаешь, что сегодня больше не нужно уже ничего смотреть, потому что увиденное заполнило собой все сознание и тело, и ты теперь смотришь им, то есть – любишь его и передаешь, как волны, эту энергию. Есть и другое: когда выходишь на улицу, и сама реальность, окружающая жизнь подсказывает невольные совпадения, свидетельства истинности вымысла, зрелости плода чужого воображения, которым только что напитался. Читая в метро каталог акции ФНО «Элоиза и Абеляр или „Пять подвигов Подводной лодки“»195, конкретно – абзац о разнообразии звучания моря и рыб из записок подводника П. Грищенко («Бывали случаи, когда креветки своим резким, громким треском взрывали акустические мины. В некоторых районах океана щелкание тысяч креветок сливается в сплошной треск. Иной раз он достигает такой силы, что совершенно заглушает шум винтов и двигателей подводной лодки, в результате чего противолодочные корабли противника не могут ее обнаружить». – Да, но и к твоим кораблям легко подобраться под стеной этого шума?), чувствую неясную ассоциацию, которая все растет и становится четче очерченной с каждой долей времени. Конечно, это письмо Колчака к Тимирёвой, другая великая и горестная любовь, вошедшая в анналы, превысив свое время.
Он в морском походе – плывет в Англию, оттуда в Америку с военно-дипломатической миссией, а заодно – читать лекции об установке противолодочных минных полей. Ни характер, ни возраст, ни обстановка и совершающаяся на глазах историческая катастрофа (стоит ранняя осень 1917 года) не позволяют писать о любви. Он пишет о странствиях атлантического угря: как эта странная рыба мигрирует, пересекая огромные толщи океана, и размножается на чудовищных глубинах в кромешной темноте, испытывая давление в тысячу атмосфер. Его самого смущает, что пишет он в такое серьезное время о какой-то эксцентрической
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
