изображал лошадку, Иван — всадника, а Кинг разбойника в засаде.
— Макс, можно тебя, — отвлекла меня Ната. Осторожно ссадив с себя сына, вышел за ней.
— Смотри, — палец жены был устремлен в звездное небо.
— Не вижу прямоугольников, — проворчал, вспомнив ее патологическое желание отыскать рубиннаду.
— Налево от треугольного скопления звезд, — проследив за ее пальцем, действительно увидел черный непроницаемый квадрат неба, скорее прямоугольник.
— Ну и что? Обычная область без звезд, почему ты решила, что это рубиннада?
— Чувствую, всем сердцем чувствую, — жена прижалась ко мне сзади, — сам подумай Макс, какое будущее ждет нашего сына здесь? Есть мясо, жаренное на костре, спать на земле и жениться на дикарке? Если для Мала и Урра это нормально, их матери были рождены здесь, то Иван и Кинг рафинированные. Они просто не смогут адаптироваться и будут чужими для всех после твоей смерти.
— Рано меня хоронишь, — отшутился на ее слова, — они не рафинированные. С самого детства растут здесь, и как видишь, не отстают в физическом развитии от сверстников.
— Макс, прошу тебя, давай хоть слетаем и выясним что это, прошу любимый, — Ната обвила шею руками, осыпая меня поцелуями.
— Хорошо, — согласился на ее просьбу не в силах устоять перед таким натиском. Обрадованно вскрикнув, жена потащила меня в хижину, крикнув Труди, чтобы забрала Ивана к себе. Такой ночи любви у меня давно не было: спустя час мы успокоились, стараясь отдышаться.
— Весь Форт-Росс наверное в курсе сегодняшней ночи, — до безумия хотелось курить. Такое со мной бывало редко, но сейчас отдал бы звездолет за пачку сигарет.
— Ну и пусть, — отмахнулась Ната, — они все равно дикари, для них это все естественно.
Ее проблема оставалась — Ната не видела Русов ровней себе. Периодически в ней прорывалось презрение к «дикарям», как она любила называть Русов. А для меня они все были родные, несмотря на цвет кожи или их статус.
— Я скажу герману, чтобы готовил «Русь»? — отвлекла Ната от раздумий.
— Угу, — отвернулся на бок. То, что дал согласие на исследование темного квадрата еще не означало, что я в восторге от предстоящей идеи.
Идею Наты отправиться по реке к звездолету, американец встретил неодобрительно.
— И так много работы, скоро в плавание. Зачем по реке, по суше тоже ведь можно.
— Герман, не будь злюкой, это всего пара дней, — голос Наты растопил сердце Тиландера. Махнув рукой на копошившихся у парусника матросов, американец отправился готовить пароход к плаванию.
— Я возьму с собой Ивана?
— Зачем, Труди за ним посмотрит.
— В прошлый раз, только не обижайся Макс, Труди не очень-то за ним смотрела. Только ей ничего не говори, она расстроится, — поспешила добавить Ната, видя как я нахмурился.
— Подожди, а ты разве не поплывешь с нами?
— Дел много, ты и так Германа забираешь. Кто будет всем руководить, если мы оба уплывем? Урру плевать на все кроме своих Нуахили. Мал только Белояру и видит, превратился в домоседа, только домино ему не хватает. Один Бер не справится со всем. Лутовы все заняты на уборке урожая и забое лишней скотины. Как прилетишь сюда — вместе поднимемся в небо, осмотрим твой чертов квадрат.
— Рубиннаду, — тихо поправила Ната.
— Рубиннаду, — повторил механически, будь она неладна. Стала навязчивой идеей для Наты, наверняка там ничего нет, но, если ей отказать — полгода будет дуться. А так слетаем наверх, убедится, что это просто участок неба и успокоится.
— Ты же посетишь Ульриха по дороге, я так понимаю, что заднеприводной понадобится для полета?
— Да, — Ната остановилась, — а что?
— Передай Ульриху, чтобы со своими Ранаати спускался сюда, примерное время отплытия через две недели.
— Хорошо, — Ната ушла, чтобы подготовить Ивана к плаванию и собрать свои вещи. Недовольный Тиландер, хмурясь гонял матросов «Руси», наверное, в душе проклиная хотелки моей жены. Что-ж, не мне одному терпеть ее выходки, уделю немного внимания Труди в ее отсутствие, бедняжка совсем скисла на фоне самоуверенной Наты.
Бер дал пятерых воинов для личной охраны Наты: перед тем как взойти на пароход, жена крепко меня обняла:
— Я безумно люблю тебя, Макс! — Ее губы обжигали мое лицо, — Помни всегда, я безумно люблю тебя, Макс! Поцелуй папу, Иван, — четырехлетний сынишка неумело ткнулся в бороду, повторяя вслед за матерью ее поцелуи. Мне даже стало не по себе, словно Ната прощалась со мной на годы.
— Хватит телячьих нежностей, пара дней расставания не повод распускать нюни, — Ната улыбнулась, вытерла уголки глаз.
— Не знаю, что со мной, нахлынуло вдруг.
— Все нормально, не забудь передать Ульриху, чтобы шел со своими людьми в Форт-Росс, я не собираюсь посылать корабли за его табором.
Когда «Русь» выбросив клубы дыма отчалила, на мгновение мелькнула мысль о странном поведении Наты — уж не задумала ли она чего.
— Бред, Ната никогда меня не предаст, — произнес вслух, устыдившись своих подозрений. Балт, получив все полномочия от Тиландера, суровыми криками подгонял нерадивых матросов, критически осматривая очищенные участки днища парусника. Впрочем, последних не надо было подгонять, скорое возвращение домой стимулировало лучше всяких криков.
Тропический климат подходил не всем — мы потеряли троих детей, заболевших лихорадкой. Когда атмосфера планеты очистилась от пыли и сажи, стало понятно, что высокая влажность и температура не лучшие условия для жизни. Я сам по ночам обливался потом — Лутовы так вообще тяжко переносили этот климат. Когда мы приплыли, общее падение температуры на планете было на руку: дни были теплые, ночи прохладные. Но сейчас даже днем было душно, кроме того, в огромных количествах появилась мошкара, комары и прочий гнус, доводивший людей до отчаяния. С этим нашествием боролись, постоянно подкидывая в костер свежие листья деревьев: на какое — то время мошкара отступала, но возвращалась вновь.
Прошло три дня, а звездолет еще не появился — Ната заранее присмотрела место для посадки на острове, где мы собрали урожай злаковых. На четвертый день я уже забеспокоился, не случилось ли беды. Появление «Руси» было воспринято с воодушевлением, видимо у звездолета проблемы, по-другому трудно было объяснить задержку. На палубе парохода ее не было видно, хотя фигура Тиландера сразу бросалась в глаза.
— Макс, — сойдя с парохода, американец поинтересовался, оглядываясь:
— А где Ната посадила крейсер?
— Какой крейсер? — почувствовал как пополз холодок по спине.
— «Романо», другого же нет, — засмеялся американец, но замолк, увидев мое лицо.
— Макс, что случилось?
— Она не прилетала, — слова давались с трудом. Воображение рисовало страшную катастрофу, в которой погибает моя жена и сын.
— Мы взяли на борт Шольца у Ранаати, Ната передала твое указание, чтобы Ульрих шел сюда. Два
