муть Паша тогда не верил, а Колины истории считал исключительно глупыми сказками дремучих недоразвитых предков. И только со временем убедился – нет, это вовсе не сказки. По крайней мере, отчасти.
Осознание приживалось медленно, сопротивляясь давлению рационального разума, назойливо свербило под кожей, пока однажды не пронзило, словно удар острого клинка: неведомые тайные силы и духи существовали на самом деле. И один из них вселился в Генку. Даже не просто вселился, а завладел, поработил, превратил в послушного исполнителя.
Затем то же самое случилось с Мотей, и, возможно, еще с кем-то в лагере, а совсем недавно с Олей Корзун. Но все они – самые обычные, ничего собой не представляющие. «Мусор», как однажды выразился дух устами Белянкина. Поэтому он и метался от одного к другому, как беспризорный пес в поисках настоящего хозяина, способного его приручить.
Например, такого как… Паша. Коля ведь рассказывал, что есть люди, которые могут побеждать и подчинять духов. Избранные. А Паша определенно из таких, его не назовешь обычным. Он обязательно справится. Даже неведомая тварь сама постоянно намекала ему на это, сначала сказав, что в лагере вообще мало кто его стоил, и вот сейчас, обратившись напрямую и заявив, что будет ждать.
Хотя непонятно, почему она не вселилась в Пашу сразу. Даже если свою роль сыграла пролитая кровь, он ведь тоже тогда порезал руку, еще и первым. Но дух отчего-то предпочел хиляка Белянкина и пустоголовую истеричку Корзун.
Хотел Пашу проверить? Или действительно опасался, что не получится поработить, как остальных?
Как он сказал? «Подумай еще немного». И Паша думал, тщательно вспоминал, что уже произошло и что слышал, и почти не обращал внимания на то, что творилось вокруг.
Уже наступил вечер, стемнело, на небо выкатилась луна. Она висела низко, сразу над крышами и кронами деревьев, невероятно огромная и не молочно-белая, как обычно, даже не желтоватая, а красная, словно окровавленная, и, казалось, плавила окружавшие ее полупрозрачные облака.
Настолько необычная луна поневоле, словно магнитом, притягивала взгляд, а, исходящее от нее сияние не просто наполняло мир, а меняло его, добавляя таинственности, неопределенности и тревожности.
Ставший уже привычным полупрозрачный туман наползал со стороны озера, стелился по земле, поднимался вверх, словно пытался затопить лагерь целиком, а исходящий от Луны странный свет и ему придавал жутковатый оттенок. Возможно, именно из-за него в воздухе разливалось необъяснимое напряжение, волновало и будоражило. Но Паша ничего не замечал. Он валялся на кровати, заложив под голову руки, и, полностью погруженный в собственные мысли, задумчиво пялился в потолок.
С улицы донесся звон разбитого стекла. Восседавший на тумбочке Серега Горельников развернулся, выглянул в открытое окно и громко выдохнул:
– Офигеть!
Остальные тоже повскакивали со своих мест, бросились к окнам, заговорили почти одновременно. Тут и Паша очнулся, вопросительно глянул на Серого:
– Что там?
Горельников, не оборачиваясь, доложил:
– Да, похоже, третий отряд массово сбрендил, – присвистнул и опять воскликнул: – Во дают!
Паша поднялся, навалившись на спинку кровати, тоже выглянул наружу.
В стоящем напротив корпусе в спальне пацанов третьего отряда ярко горел свет, позволяя четко разглядеть беснующихся внутри мальчишек. Одна из оконных рам хищно щерилась острыми осколками, оставшимися от разбитого стекла, но уже через секунду с громким звоном взорвалось еще одно, брызнуло мелкой стеклянной крошкой.
Почти тут же в образовавшуюся дыру вылетела подушка со вспоротым брюхом, рассыпая белые перья, словно снег, вслед ей раздался пронзительный свист. Одна из лампочек мигнула и погасла. Входная дверь распахнулась во всю ширь, затрещала и наверняка просто чудом не слетела с петель.
На крыльцо высыпали ребята, ринулись вниз по ступенькам. Кто-то махнул прямо через перила – неудачно – навернулся, растянулся на земле, но только захохотал и принялся кататься в пыли.
Вслед за подопечными выскочила вожатая Аня Шеина, заголосила:
– Мальчики! Девочки! Вы что? Вы куда? Что с вами? А ну-ка вернитесь. Я кому сказала?
Но ее не то что не послушали, на нее просто не обратили внимания, словно она была пустым местом. Только кто-то, задержавшийся внутри, не желая сильно отстать от остальных, оттолкнул Аню в сторону, когда она оказалась на пути.
Девушка покачнулась, чтобы устоять на ногах, вцепилась в перила, выкрикнула, подавшись вперед.
– Мухаметшин, стой! – Затем, видимо, уже от отчаяния, пригрозила: – Я твоей тетке нажалуюсь.
Но на последнем слове ее голос сорвался, перешел в визг, а в самом конце в тоненький беспомощный всхлип.
В первом отряде тоже хлопнула наружная дверь.
– Анька! Что там у вас? – раздался голос с крыльца.
– Да я-то откуда знаю! – надрывно выдохнула Шеина и запричитала: – Они внезапно как с цепи сорвались. Сначала мальчишки, а потом и девочки. Начали громить палаты. Потом и отрядный уголок. Одежду и обувь разбросали. Лампочку разбили. И окна тоже. А теперь почти все куда-то сбежали. Только несколько девочек остались. Но у них почти у всех истерика. Тамара Викторовна пытается успокоить.
– Пойдешь догонять? – опять спросил Коля.
– Ну да. – Шеина опять всхлипнула, но решимости не потеряла. – А что еще-то?
Коля оглядел темные окна мальчишеской спальни собственного отряда, потом сквозь дверной проем – холл, но не обнаружил ничего подозрительного и настораживающего. Зато заметил вышедшую из вожатской Людмилу Леонидовну, кивнул ей со значением и снова развернулся к Ане.
– Подожди! – крикнул. – Я с тобой.
Затем, не теряя больше ни секунды, стремительно соскочил с крыльца, заспешил, нагоняя уже устремившуюся за своими ребятами Шеину. Но стоило им скрыться из виду, как что-то грохнуло уже в соседнем втором отряде.
Сразу следом раздался дружный многоголосый вопль, зазвенело, разбиваясь, очередное стекло. В темноту ночи вылетел стул, ударился о землю, фанерное сиденье моментально отвалилось. А затем и сами ребята почти в полном составе высыпали на улицу и тоже ринулись куда-то, игнорируя сердитые окрики воспитательницы и вожатой.
Серега перебрался с тумбочки на подоконник, протянул восторженно, едва не вываливаясь из окна:
– Бли-ин! Я тоже хочу. С ними.
– Совсем дебил, – определил Паша.
Но Горельников не смутился, не одумался, а довольно ухмыльнулся. Глаза у него сияли от безумного, неконтролируемого азарта. Он не ответил, а просто сиганул в окно. Через несколько мгновений его примеру последовали Бауман и Самарин. Но и только. Все остальные растерянно топтались на месте и переглядывались.
Или не все?
Паша несколько раз пробежался взглядом по ряду сгрудившихся у окон пацанов и даже посмотрел на ближайшую к выходу кровать, но окончательно убедился: Генки здесь точно не было. Хотя на всякий случай еще и спросил у случайно оказавшегося к нему ближе всех Лёшки Корнева:
– А Белянкин где?
