утра и не кормлена. Точно вы сказали, надо бы брату позвонить. Он же со скотиной поможет, они мучаются ведь.
— Может, позже? — с нажимом сказала Польская. — Мы сейчас про поиски вашей жены говорим.
— Я один звонок сделаю, он приедет. Я всё откладывал, а надо было днём ещё позвонить. Они ж тоже живые, сиськи молоком надуты, животы небось свело от голода… А с меня теперь какой шкондыбарь до них?
— Что случилось? — спросил Погорелов, входя в комнату.
— Да скотина-то уже вся извелась. Я брату хочу позвонить.
— Звони, кто мешает-то?
Сергей снова вышел на улицу, увидел сидящего на лавочке Визгликова и, подойдя, проговорил:
— На ветеринара ориентировку дали, Кирилл там шаманит с какими-то прогами, фото Лены тоже везде разослали.
— Не понимаю. Логики его не понимаю. Вообще, странное поведение. До этого он боялся резать, а тут за один раз увёл с собой двоих, — Стас посмотрел на часы, отметил, что стрелка часов уже подбирается к восьми утра, и увидел на экране телефона незнакомый номер.
— Слушаю. А вы откуда мой телефон взяли? Понял, — Визгликов вскочил и крикнул Сергею: — Польской скажи, что мы поехали, там сосед звонил, вроде как есть движение в квартире врача.
— Давай я здесь останусь на всякий, Польскую тут страшно одну оставлять, а к вам сейчас экипаж на подмогу вызовем.
Сергей вернулся в дом, споткнулся о старую спортивную сумку, брошенную в прихожей и, тихо выругавшись, прошёл в комнату.
— Глаша, тебя Стас зовёт. Там вроде как ветврач объявился, — крикнул Сергей и, не увидев Польской, спросил: — А где она?
— Так посикать вышла. А что случилось?
— Ничего. Я с тобой останусь, они поедут проверят.
— Вдруг важное что, так давай тоже. Може, мою найдёте. Что со мной будет-то?
— Нет, — жёстко сказал Погорелов. — Глафира, давай быстрее.
Проводив Визгликова и Глашу, Сергей постоял на улице, вытащил телефон и в очередной раз набрал той, чей номер так и был вне доступа. Покачавшись с пятки на носки, он поёжился от пронзительного козлиного крика и пошёл в дом.
— Слушай, они орут там как оголтелые. Чего там сделать надо? Воды, травы какой-то кинуть?
— Да не, ты не разберёшься, — замахал руками фермер. — Вроде бы брат подъехать обещал. Ты это, лучше чайник поставь.
— Да ладно, я хоть голову проветрю. Где там что?
— Вода из колодца сильно студёная, не бери, там ванна стоит внутри, там потеплее. Ну и сено увидишь. Только ты осторожнее, там проводка полетела, я пока с ногой не разберусь так и не сделаю. Ты просто им сена покидай, они и заткнутся, — слабо улыбнулся мужчина и, открыв комод, вынул коробку конфет. — Может, чаю, а то провозишься, провоняешься. Постоят и так.
— А потом и чаю, — наигранно бодро сказал Погорелов и пошёл прочь: сейчас ему было почему-то особенно тошно: наверное, потому, что он начал осознавать возвращение такого знакомого одиночества.
Погорелов вышел за дверь, прошёл по тесному коридорчику сарая и, остановившись возле морозильных ларей, пошарил по стене рукой, пытаясь нащупать выключатель. И в тот момент, когда загорелся свет, взгляд Сергея упёрся в электрический щиток. На секунду Погорелов замер, опустил глаза вниз и открыл один из ларей. Потом вдруг тихо охнул, чуть выгнулся вперёд и после того, как из уголка рта потекла ярко-красная струйка, тяжело осел на пол.
* * *
Ветер рвал влажное покрывало серого тумана, выл и метался, ища выход в лабиринте могильных оград, летел вверх, таща за собой тонкие ветви больших берёз и снова нёсся обратно к земле, где стоял большой лакированный гроб и чуть поодаль курили могильщики, опираясь на древки лопат.
Глафира, поглубже запахнув пальто, натянула до бровей чёрную шапочку и смотрела на подъезжающий автобус, из которого начали выходить коллеги и люди, которых она не знала: скорее всего, это были родственники и друзья Погорелова. Некоторые сразу отходили подальше, нервно щёлкали зажигалками, и дрожащее пламя окрашивало кончики сигарет в красный цвет, несколько женщин рылись в небольших целлофановых пакетах и раздавали приехавшим пакетики с салфетками. Визгликов с Артёмом подошли к автобусу как раз в тот момент, когда оттуда, цепляясь за перила, выходила небольшого росточка старушка с заплаканным раскрасневшимся лицом.
— Мама его, — покивала головой Нинель Павловна, незаметно появившаяся возле Глаши.
— Здравствуйте, — не найдя что ответить, просто поздоровалась Глафира.
— Привет. У него не было шансов, нож несколько раз глубоко в почку вошёл, — Нинель помолчала и тихо добавила: — С проворотом. А фермер как?
— Его просто оглушили, голова разбита, но не смертельно, — тихо отозвалась Глаша. — Не могу понять, зачем он убил Серёжу. Ну оглушил бы, но вот так, чтобы наверняка… — она покачала головой. — Немыслимо. А самое страшное, что всё то время, пока мы разговаривали, он был в доме.
— Зачем пришёл?
— Кто же знает, — Глаша смотрела на мать Погорелова, и в душе её зрела тревога. — Нинель Павловна, посмотрите на маму Серёжи. У неё лицо пятнами пошло, губы посинели.
— Тьфу ты, — Нинель бросила сигарету прямо под ноги в размокшую грязь и побежала вперёд. — Стас, поддержи её и скорую кто-нибудь вызывайте быстрее.
Вслед за её окриком, старушка и правда начала оседать, глаза её закатились, на дряблой коже расцвели пунцовые пятна, и тело, вытянувшись в последней конвульсии, на секунду словно одеревенело. Нинель успела вовремя подскочить, кто-то из мужчин бросил свою куртку, чтобы можно было подстелить на землю, старушке пытались делать массаж сердца, но всё было тщетно. Мать не смогла пережить ранний уход сына и остаться здесь в одиночестве.
Глафира почувствовала подкативший к горлу комок и, крепко обхватывая пальцами холодный, мокрый металл оград, поспешила к выходу с кладбища, потому что ей показалось, что если она задержится здесь ещё на секунду, то отправится вслед за семьёй Погореловых. Вызвав такси, она приехала в управление, прошла мимо нового молчаливого охранника к себе и, свалившись за стол, начала рыдать в голос, по-бабьи, пришёптывая ничего не значащие слова.
— Водки налить? — послышался вдруг чей-то голос, и Глаша, подняв лицо, увидела Лисицыну.
— Что?
— Пошли ко мне, — сказала Анна. — Помянем. Потом нужно колбасы какой-нибудь с сыром нарезать и в ближайшем бистро что-то навынос заказать. Ребята после кладбища приедут.
— Мама Серёжи прямо там умерла, — судорожно всхлипывая, сказала Глаша. — Я сбежала, я просто не смогла.
— Ну должна же была и ты когда-то сломаться. Нормально, мы все через это проходим, — покачала головой Лисицына и вышла в коридор.
— Где вы были? Мы вас обыскались, — догоняя её, проговорила Глаша.
— Я работала, — сказала Анна Михайловна, открыла дверь в свой офис и, достав
