подбородок.
– Я тоже от коньяка не откажусь.
– Вот и отлично, – хохотнула Кристин.
– Только при условии, что я довезу вас обеих до дома, – вздохнул Марк и вытащил из сейфа бутылку.
* * *
Будильник она не услышала. Проснувшись, в ужасе схватила телефон, но, к счастью, поняла, что проспала не так уж сильно – одеться и выпить кофе в быстром темпе вполне могла успеть.
Заскочив в ванную, Алис взглянула на себя в зеркало и замерла. Черт! Сон… Ее тут же бросило в жар, потому что все это мгновенно и некстати вспомнилось в подробностях, так что захотелось закрыть лицо руками.
Ей снился клуб, сотрясающийся от музыки, красно-черные стены, яркие вспышки света. Она, разгоряченная после танцев, вышла в туалет и стояла у раковины, разглядывая себя в зеркале, – неожиданно дерзкая с этим ярким макияжем, густо накрашенными глазами и красной помадой на губах. Алис смотрела на себя, совсем другую, такую, какой никогда не была, и ей это нравилось: и распущенные волосы, и кожаная косуха с заклепками, и короткая юбка, и красные – в тон помаде – туфли на высоких каблуках. А потом дверь сзади открылась, и вошел он. Она видела в зеркале, как он подходит, как смотрит на нее. Видела этот непроницаемый, темный, глубокий взгляд василиска. Видела и улыбалась в предвкушении, уже зная, что он сейчас сделает. И он сделал – резко притянул ее одной рукой за талию, а другой провел ей по бедру, задирая короткий подол юбки выше края чулка, коснулся пальцами обнаженной кожи. Его ладонь была такой большой и обжигающе горячей, и Алис зажмурилась, чуть подавшись бедрами назад, к нему.
– Без белья? – шепнул он, зарываясь носом ей в распущенные волосы. – М-м, плохая девочка… поехали ко мне.
Черт! Алис плеснула себе в лицо ледяной воды. Не надо было пить вчера коньяк. Да, они с Кристин выпили совсем немного, но, видимо, от усталости и полного нервов дня ее просто унесло. Судя по всему, это было более чем заметно, потому что Деккер не только довез ее на машине до гостиницы, а проводил до номера. И эта пауза перед прощанием на пороге была такой мучительной, такой сладкой… как будто она и правда могла… его поцеловать. Пригласить войти. Как будто она была той, другой, своим двойником-противоположностью, уже мерещившейся ей несколько раз…
Как будто все то, что могло произойти, не закончилось бы очередным унижением.
Если ты такая фригидная, то какого хрена вообще это все начала? Лежишь тут с таким лицом, что импотентом стать недолго.
Воспоминание, до сих пор причиняющее боль, вдруг нахлынуло с новой силой. И как она ни цеплялась за слова Деккера, за его признание там, в машине, было очевидно, что такая, как она, не может быть ему нужна. Вряд ли он, даже чувствуя в ней эту ненормальность, действительно понимал, насколько она уныла и зажата. Насколько она… не способна ответить ему тем же. Ответить ему так, как он бы хотел.
Если ты такая фригидная…
Сколько у него было женщин? Какие они были? Уж точно не как она. Деккеру нужна была другая, такая, какую Алис видела во сне. Раскованная, соблазнительная, бесстрашная, способная увлекать и увлекаться. Девушка в красных туфлях.
Она вдруг с удивлением подумала, что во сне этот другой образ себя не вызывал у нее отвращения или страха, а наоборот, показался… привлекательным. Никакого тоскливого сосущего ожидания неминуемой кары и разверзнувшегося под ногами ада для грешницы, только наслаждение свободой. Темным желанием и ощущением – ей можно. И вместе с пробуждением пришла печаль, что наяву это недостижимо.
Черт! Лучше было не думать на эту тему, не пускать эти воспоминания. И без того сейчас хватает переживаний.
Алис быстро оделась, сбежала по ступеням вниз и, кивнув Вивьен, буквально проглотила уже приготовленные для нее круассан и кофе, когда телефон тинькнул.
Деккер:
Алис вдруг поняла, что улыбается, несмотря ни на что. Закусив губу, она схватила куртку и выскочила за дверь.
– Доброе утро.
– Доброе утро.
Деккер, как обычно, курил, прислонившись к машине, пассажирская дверь уже была открыта. Прежде чем нырнуть на сиденье, Алис оглянулась и увидела спускающегося с крыльца комиссара Мартена. Тот, как всегда, старался держаться надменно, но стянутая пластырем переносица придавала ему довольно нелепый вид, а губы были нервно и недовольно поджаты. Судя по всему, он заметил ее и Деккера, но притворился, будто не видит. Алис фыркнула про себя, села в машину и пристегнулась.
– Сначала ателье и мадам Форестье, – сказал Деккер, затушив окурок в пепельнице и трогаясь с места. – Отчет закончите после обеда.
Она кивнула.
– Я отправил с утра все бумаги наверх, к вечеру должен быть ордер на проверку всех мобильных номеров. У меня, в отличие от вас, связей нет, – ухмыльнулся он.
Ну конечно, нет у него связей. С такой-то семьей! Если профессор Морелль, которому приписывали какую-то едва ли не фантастическую влиятельность, приходился ему дядей… впрочем, Деккер упомянул плохие отношения. Интересно.
Внезапно телефон снова тинькнул. Алис открыла новое письмо в рабочей почте, и сердце вдруг ухнуло куда-то вниз. Ее отзывают? Она быстро пробежала глазами текст: «Приоритетность расследования… ввиду нехватки кадров… в качестве внештатного криминалиста… ваши расходы на пребывание…»
– Да-а! – выкрикнула она громко и тут же одернула себя.
Радость от того, что не придется уезжать, взорвалась как фейерверк, и Алис сама испугалась яркости этого чувства.
Что с ней происходит? Почему? Куда исчезли ее осторожность и рациональность? Только из-за того, что ее так невыносимо влечет к Деккеру? Она вдруг подумала с отчаянием, что когда узнала о происшествии в клубе, то первым ее чувством были не ужас, не возмущение и не страх. Первым чувством была ревность. И сосущая тоска – потому что она поняла, что никогда не станет той, кто по-настоящему может понравиться Деккеру.
Черт возьми, она заигралась. Она должна все это прекратить. Она…
Но он был тут, совсем рядом. Алис чувствовала этот запах ветивера и сигарет. Смотрела на его огромную руку на руле: крупные костяшки пальцев, красиво проступающие вены. Украдкой разглядывала его лицо.
Чудовище, которое на самом деле было принцем, – о да, сказка, старая, как мир. Только вот эта сказка никогда не билась с реальностью. И слишком много женщин, самоотверженно желающих спасти несчастного страдальца, были сожраны им прямо в его же замке. Алис вздохнула. Черт, нет. Она не попадется. Она обещала не убегать, значит, не убежит. Но затянуть себя в ад
