Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
снижало их шансы на сопротивление этому потоку вторжения до тех пор, пока без лишнего промедления не установилось наконец единого командования. Так и случилось, но только после того, как они оказались на волосок от гибели по отдельности друг от друга, в лучших традициях Наполеона.
Обычно русскими армиями того времени командовали лично монархи. Именно это послужило причиной поражения при Аустерлице, случившегося в 1805 году, и, наверное, память об этом заставила Александра I пожинать плоды убежденности своих советников в том, что ему не следует единовластно командовать армией, а скорее удалиться на время войны в Санкт-Петербург.
История династии Романовых богата эксцентричными и загадочными царями, но Александр был, наверное, самой большой загадкой из всех. Никто, даже такой признанный психолог, как Наполеон Бонапарт, не мог понять его характера ни с момента их первой встречи на плоту в Тильзите, ни в тот день, когда царь, возглавляя победоносные эскадроны, вступившие в Париж, нанес визит вежливости бывшей жене своего противника. Даже много времени спустя последующие поколения русских, французов и британцев пытались дать свою оценку моральным и умственным достоинствам этого сильного, красивого и изящного человека, деспотично управлявшего миллионами русских, когда в 1812 году на их родину напали враги. Александр так и остался загадкой, идеалистом, героем и одновременно с этим человеком слабовольным, большие способности которого были так же бесплодны, как таланты чеховского интеллигента среднего класса. Он обладал телосложением и благородством Байарда, чьи подвиги лишены содержания и, соответственно, формы.
Его внешность, вне всякого сомнения, производила впечатление на окружающих. Современники говорят о том, что у него были глаза «небесно-голубого цвета». От своей матери, бывшей родом из Вюрттемберга, он и некоторые из его наследников унаследовали великолепное телосложение, позволявшее им сочетать в себе недюжинную силу и необычную, почти женскую грацию. В любой момент, как уже говорилось, Александр мог принять позу небрежного величавого властелина, что могло очаровать даже такого необыкновенно проницательного человека, как Талейран. В то же время Александр в случае необходимости мог превратиться в полудикого казака-партизана.
Его отец, Павел I, царь в старых традициях, фанатично, до самодурства помешанный на дисциплине, в своих поступках руководствовался сиюминутными настроениями. Говорили, что Павел, наблюдая за офицерами, маршировавшими на плацу во время парада, был готов озолотить их или повысить в звании, если маневры выполнялись безупречно, и отправить в Сибирь за малейшую провинность. Все очень сильно зависело от его настроения. Павла ждала та же участь, что и многих русских правителей. Его сначала оглушили, а потом задушили солдаты дворцовой гвардии, и есть определенные подозрения, что его наследник был молчаливым соучастником убийства. Александру до конца своих дней так и не удалось избавиться от обвинений в отцеубийстве, и, пожалуй, это и еще его либеральное образование, полученное от французского воспитателя Лагарпа[7], объясняет странности в его характере, проявившиеся во время такого богатого событиями царствования. На поверку он оказался искренним идеалистом с крайне либеральными для русского царя идеями. Ему привили взгляд на Французскую революцию как на прогрессивное и желанное событие, и после смерти своего отца он окружил себя молодыми людьми, горя желанием реформировать Россию от начала и до конца и поставить ее в один ряд с самыми конституционными монархиями Запада. Под их влиянием Александр стал заложником обещания, данного самому себе и состоявшего в том, чтобы дать России конституцию, отменить крепостное право, основать бесчисленное количество университетов и стать самым любимым монархом в русской истории. Он даже думал том, чтобы дать Польше независимость. А еще он хотел покинуть царский трон и заняться исследованиями природы. Так получилось, что ни один из этих достойных проектов никогда не осуществился. Он действительно основал несколько учебных заведений, но России пришлось ждать еще почти 100 лет, пока в 1917 году она не удостоилась недолго просуществовавшей конституции, в то время как крепостное право номинально отменили только в 1856 году[8].
Но тем не менее было что-то очень трогательное и неподдельно отеческое в его отношении к русским людям в целом. Александр никогда не оставлял попыток то там, то здесь учредить какое-либо учебное заведение, чтобы вырастить в нем людей, способных поддержать будущее конституционное правительство, а его любовь к Родине, в избытке присутствовавшая у большинства русских людей, никогда не ставилась под сомнение.
Александр конечно же жаждал военной славы, что было свойственно всем Романовым, но жаждал славы освободителя, дающего гражданские свободы, о которых он действительно мечтал, и поэтому характерные черты сторонника строгой дисциплины, по счастью, отсутствовали в его характере. Он был законченным актером, и вместе с этим прирожденным дипломатом. Наполеон называл его «северный Тальма» и «сфинкс»[9].
Воинские амбиции привели его к первому конфликту с Наполеоном, закончившемуся на Праценских высотах у Аустерлица, где Александр наблюдал, как на его глазах русскую армию наголову разбили. Заливаясь слезами, царь воскликнул: «Мы словно младенцы в руках этого гиганта!» Однако этот урок не прошел даром и в последующие семь лет во время своих уклончивых переговоров с Францией он познакомился с характером Наполеона намного ближе, чем любой из европейских самодержцев, настолько ближе, что, оказавшись в Париже спустя два года после вторжения Наполеона в Россию, он несколько самодовольно заметил: «А они говорили, что я глупец!» Впрочем, он ни в коей мере им не был. Во многих отношениях он был проницательным, настойчивым и решительным человеком, и в целом его поведение в течение нескольких следующих месяцев только подтвердило это. Александр играл с Наполеоном, как рыбак с большой рыбой, которая попалась на крючок, и решил и дальше придерживаться этой политики, хотя сначала и пережил шок от вторжения. Его твердость сохранять такую стратегию до логического завершения выражалась в замечаниях, которые он делал тем, кто предлагал ему заключить мир. «Скорее я отпущу бороду и до конца своих дней буду жить в Сибири, питаясь картошкой», — спокойно сказал он. В России борода означала принадлежность к крепостным. Только крестьяне, призванные на военную службу, имели привилегию брить бороду.
Тем не менее с начала вторжения участие Александра ограничивалось игнорированием попыток Наполеона перейти от увертюры к главному действию. Настоящее руководство оборонительной кампанией принадлежало в первую очередь Витгенштейну, защищавшему со своей небольшой армией Санкт-Петербург на севере, на левом фланге, Барклаю-де-Толли, командовавшему 120-тысячной армией, находившейся приблизительно в центре обороны, и князю Багратиону, стоящему с небольшой армией на юге. Четвертая армия, руководимая стремительным Чичаговым, увязла в боях с турками на Дунае и свою драматическую роль сыграла в более поздних событиях.
Из этой четверки Барклай-де-Толли и Багратион являлись наиболее интересными
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
