членом мафиозной семьи и помощником всенародно известных личностей – таких как Лучано, Капоне, Мейер Лански, Голландец Шульц. Он сидел с ними за одним столом, когда они встречались и делили бизнес между преступными «семьями», вкупе известными как мафия. Застенчивый Анджело не был вхож в эти круги, но он и Скализе еще детьми вместе играли, позже примерно в одно время эмигрировали и до сих пор были желанными гостями в домах друг друга, где предавались ностальгии о старых добрых временах.
Когда Скализе появился на 12-й улице, соседи начали перешептываться о его машине, одежде и драгоценностях. Обсуждать, откуда у него деньги, было бы невежливо, но чадам Алфабет-Сити не нужно было пояснять, что кто-то «в деле». Вид Скализе, заходящего в скромную квартирку Гаджи, ощутимо повысил авторитет Нино среди иммигрантской ребятни. С дерзким и одновременно важным видом он говорил им: «Когда я вырасту, я хочу двух вещей. Я хочу быть как Фрэнк Скализе, а когда придет время умирать, я хочу умереть на улице с пистолетом в руке».
Мальчики были хорошо осведомлены о том, что смерть на улицах – обычная часть окружающей жизни. Кто-нибудь то и дело бежал из дома Нино через улицу к церкви сообщить пастору, что подстрелили очередного мафиозо. Тот ждал священника, смертельно раненный, чтобы над ним совершили последний обряд – таинство соборования.
Когда Нино было почти четырнадцать, он окончил восьмой класс. Относясь с презрением к любой работе, он тем не менее устроился парикмахером в заведение своего отца; Нино ухитрялся совмещать это занятие с доставкой цветов, и тогда у него впервые появились карманные деньги. Оставив детство за спиной, он стал проявлять острый интерес к тому, какое впечатление производил на других; он начал одеваться по последней моде, насколько позволяли средства. Когда же у него ухудшилось зрение, он выбрал себе очки настолько темные, что они выглядели как солнцезащитные.
Он также научился играть в кости, но быстро пришел к выводу, что азартные игры не для него: он терпеть не мог проигрывать и уж тем более отдавать деньги кому бы то ни было. Его интересовало другое – как вели дела ростовщики, на средства которых проводились игры. Они брали с игроков пять процентов комиссионных, или «букмекерских», в неделю. Нино воочию убедился в том, что нелегальный бизнес стоит на извлечении выгоды из человеческих слабостей.
В отличие от сверстников, он даже не пытался поступить в среднюю школу. Малообразованность – еще одна особенность сицилийских иммигрантов, ведь, как правило, дома было полно работы. Особенно когда родители, к ужасу Нино, переехали в один из сельских районов в пригороде Нью-Джерси, где купили небольшую ферму.
На ферме Нино трудился в поте лица. В 1942 году, когда в Европе и Азии бушевала война, а ему стукнуло семнадцать, он попытался сбежать, записавшись в армию. Ростом он был пять футов восемь дюймов[5], весил сто шестьдесят фунтов[6] и благодаря тяжелой работе обладал большой мышечной массой, но после медосмотра его не признали годным из-за сильной близорукости. Это только обострило его затаенную обиду на людей в форме.
Взрослым было ничуть не легче приспособиться к сельской жизни. Как позже сказал Анджело Гаджи, они были городскими настолько, что не отличили бы грабли от мотыги. Через два года они сдались. Однако вернулись они уже не в нижний Ист-Сайд. Некоторые из их родственников с того времени успели перебраться через Ист-Ривер в Бруклин, землю обетованную для семей иммигрантов.
В 1943 году Анджело и Мэри присмотрели дом на Бат-Бич, в итальянском квартале на юго-западном побережье Бруклина. Это был просторный кирпичный дом, с виду напоминавший бункер, доступный по цене: скидка в сто долларов открыла дорогу ссуде на покупку дома на сумму 8550 долларов. Сделка была заключена на имя старшей из детей, Марии, которая лучше всех знала английский.
По сравнению с Алфабет-Сити, Бат-Бич казался просто раем. Столетием ранее он был фешенебельным курортом для богатеев. Но даже теперь, в 1943 году, бункер Гаджи на Кропси-авеню отделял от Атлантического океана лишь небольшой участок заросшего болотистого берега. Всего в нескольких милях оттуда находились парки развлечений Кони-Айленда.
Бат-Бич примыкал к Бенсонхёрсту, где потихоньку обживались иммигранты. И там и там торговцы и жители перенимали культурные традиции Сицилии и деревень южной Италии. Вдоль улиц выстраивались крохотные кафе и стойки с овощами и фруктами; во дворах домов росли гибкие побеги инжира, а виноградные лозы нависали над импровизированными парковочными местами.
Нино, которому исполнилось восемнадцать, без устали искал для себя новые возможности. Его родители не удивились и не встревожились, когда он обратился к двоюродному брату отца, Фрэнку Скализе. Влияние того продолжало расти: к тому времени он являлся предводителем самой крупной мафиозной банды в городе и вдобавок сколотил состояние на том, что давал ссуды под бешеные проценты. Среди его клиентов были крупные политики и профсоюзные чиновники, и Нино получил работу на передвижной погрузочной платформе. Через некоторое время он стал начальником. Нино ненавидел эту работу так же сильно, как и труд фермера, но работал не покладая рук, наращивая мышечную массу. Он уверенно руководил другими работниками, в том числе старше себя, и не терпел ленивых и нерасторопных.
Анджело Гаджи открыл еще одну парикмахерскую, а его жена и дочь получили работу на фабрике одежды. Его сын Рой, который вступил в ряды вооруженных сил, но был демобилизован после ранения в тренировочном лагере, продавал местным барам диспенсеры для арахиса. Рой всегда рос в тени младшего брата и мог бы на всю жизнь в ней остаться.
В течение следующих двух лет Нино укреплял связи со Скализе. В возрасте двадцати лет он оставил работу на погрузочной платформе – но только не на бумаге. В качестве особой услуги, оказанной Фрэнку Скализе, его перевели в разряд «призрачных сотрудников». Липовая работа привлекла к нему внимание налоговых органов, и тогда он в полной мере проявил свою хитрость и коварство. Для родителей он по-прежнему оставался их преданным сыном Энтони – уважаемым молодым человеком, красивым, как Джордж Рафт, сильным и уверенным в себе, которому непременно суждено было найти лучшую жизнь. Особенно в этом была уверена Мэри Гаджи.
Подобно своему брату, с возрастом Мария Гаджи сильно похорошела: стала эффектной брюнеткой с хорошей фигурой. Когда в 1945 году соседские мужчины вернулись с войны, она влюбилась в Энтони Сантамария, местную легенду, чьи боксерские достижения можно было регулярно наблюдать в местных барах.
Нино смотрел на него с пренебрежением. Друзья его детства, Джейк Лямотта и Роки
