Не покусишься ты на жизнь ближнего своего, потому как всем его одинаково я дал. Ни худшие, ни лучшие.
Законы Ессы1
Стрелы пали как град каменной крошки. Свист их он почуял скорее душой, чем ухом. Первая пролетела над самой головой, вторая пробила правую полу красноватой стеганой сюркотты; к счастью, не задела тела, поскольку он откинул материю в сторону, когда садился на пень около костра. Третья попала! Воткнулась в левую руку, повыше локтя. Болезненная, словно поцелуй змеи; вокруг раны сразу выступила кровь.
Он подпрыгнул, хотел встать, но в тот же миг понял, что это было бы ошибкой – подставился бы прямо под стрелы. Потому он перекатился полуоборотом назад, упал животом на мягкий снег, при этом задел рану, завыл, стискивая зубы.
Стрелы продолжали свистеть – одна, вторая – над головой. Он выждал момент, пока град их иссяк, и на четвереньках кинулся вперед. Полз быстро, торил себе путь в белом пуху, словно ошалевший зверь, – лишь бы добраться до елки. Там был привязан седой, словно посеребренный конь, потряхивающий сухопарой благородной головой; злой и напуганный – ему тоже не нравилось это все.
В последний момент он вскочил и прыгнул к жеребцу. Хотел схватиться за стремя… Ему не дали такой возможности. Стрелы, одна со свистом, вторая с хихикающим звуком от костяного дырчатого наконечника, воткнулись в ствол дерева. Еще одна мелькнула над головой коня.
Жеребчик, пусть и боевой, всполошился. Дернул головой, почти встал на дыбы – так что лопнул плетенный ремень привязи. Освобожденный конь пошел тропой меж толстыми стволами деревьев, словно наперегонки со стрелами.
– Перу-у-ун!
Раненый увидел только удаляющийся зад коня, осыпали его мокрый снег и комья земли из-под копыт. Хотел ухватиться за стремя, но пальцы разминулись с ним на волосок. Падение, смягченное пухом, пронзительная боль в левом плече.
Он сразу вскочил, потому что нельзя было терять ни мгновения. Не побежал за конем – на тропе, на открытом пространстве ждала смерть. Согнувшись, он рванул в сторону, меж елями и смереками, нырнул в горную каменистую чащу: белую от позднего снега, из которого торчали ветки и камни. Прыгал по склону, от дерева к дереву. Не слышал, не видел стрел и стрелков-преследователей, но те наверняка шли следом. Он сползал все ниже и ниже, в яр к руслу горного потока. И вдруг поскользнулся, съехал на пятках, потом упал, скатился, рыча от боли. С каждым кувырком чувствовал страшную пульсацию в левом плече, потому что наконечник стрелы двигался в ране, раздирал кожу и мышцы, втыкаясь все глубже.
Удар лбом о камень был как кружка холодной воды после клеймения раскаленным железом. Мужчина некоторое время приходил в себя, ошеломленный и трясущийся; чувствовал на губах кровь, почву и снег. Нужно было идти дальше, бежать, хоть крылья себе склепать, если не хотел он сдохнуть тут, пришпиленный стрелами к земле или деревьям. Был он на самом краю пропасти, вырезанной в скалах потоком, рвавшим их в половодье всякую весну. Впрочем, сейчас тот тек в десяти локтях ниже – в расселине. Спуска здесь не было – хоть прыгай. Разве что…
Он свернул, склонившись к земле; увидел ствол ели – высохший, с голыми ветками, поваленный над потоком, словно кладка. Можно было перейти по этому стволу: он упал на колени и пополз, калеча ладони.
Боль в руке была жуткой – он почти не мог опираться левой ладонью. Остановился и схватил древко – хотел сломать его, чтобы не рвало рану, цепляясь за ветку…
Не сумел.
Еще одна стрела ударила в него – тихо, коварно. На этот раз в правый бок, сзади, косо. Крикнув, он потерял равновесие, обхватил ствол раскоряченными ногами, чувствуя, как сук или ветка раздирают колено – словно ему все еще было мало боли. Накренился влево, тщетно пытаясь схватить ветку левой, раненой рукой. Без сил, без шанса… Упал!
