1
— Пап, а ты поиграешь со мной сегодня?
— Поиграю, отчего ж не поиграть?
— Только давай без солдатиков, я их не люблю. Давай в динозавров!
— Давай. Я сейчас допишу, а потом ты динозавров принесешь и мы поиграем.
— А скоро ты допишешь? Сколько тебе листов осталось?
— Немного.
Андрюшка уселся рядом, болтая ногами. Заглянул под руку. Поколупал в носу, вытянул козлика, рассмотрел. Сбросил щелчком.
— Пап, а?
— Что такое?
— А почему ты такой старый? Вон, у Сеньки и у Вовика папы не такие, морщин у них нету и волосы желтые. А ты белый, и морщины.
— Потому что я слишком долго шел к твоей маме.
— Я знаю — это потому что лето было и дороги в грязь ушли. Правда?
— Правда, Андрюшенька. Правда.
— Видишь, я знаю. Мне дядя Правый сказал. А он знает. Он сильный.
— Да, он сильный.
Андрюшка почесался, затем вынул из кармана сухарик и аккуратно съел. Глянул в окно.
— Пап, а почему мы их убиваем? Они же такие смешные!
Круз вздрогнул. Отложил ручку, повернулся к сыну.
— Кто — смешные?
— Дяди, которые с оленями бегают. Шерстяные такие. Раскрашенные.
Круз усадил сына на колени. Погладил. Какой же тощий! Хоть ты снова с ложечки корми.
— Андрюша, это сложно… ты еще маленький. Ты не поймешь.
— Я большой! Мне семь уже! Я книжку про Умку прочитал!
— Молодец. Но ты посмотри — вот моя рука. А вот твоя. Видишь, сколько твоих рук надо на одну мою? Маленькая рука, правда? И ты маленький.
— Я вырасту и стану большим, как ты! Больше стану!
— Станешь, конечно.
— Они такие смешные. У них солнышко на щеке нарисовано.
Круз вздохнул.
— Андрюша, ты пойми, пожалуйста: эти смешные люди хотят земли, на которой нам надо жить. Хотят прогнать нас. Хотят, чтоб нам кушать нечего стало. Тебе ведь не нравится голодать?
— Нет, — ответил Андрюша уныло. — Пап, ведь мы к ним пришли, а не они к нам?
— Да. И к другим придем. И если они не захотят жить мирно с нами, будем и их убивать. Потому что, Андрюша, мы делаем правильное. А они — нет.
— А я знаю! — оживился Андрюшка. — Мне мама сказала. Нам потому можно убивать, что мы лучше. Мы настоящие люди, потому что мы правильно родились. Без микстуры. А кто с микстурой, те как лошади.
— Андрюша, мама пошутила.
— Мама не шутит так! Она же мама!
— А я — папа!
Тут из-за двери выглянула Аделина.
— Мужики, чего разорались? Обед готов, идите. Быстрей, борщ стынет!
За столом собралось все семейство: папа Андрей Петрович Круз, мама Аделина и чада: Андрюшка, Степка, Наталина с Оксаной и карапуз Вася, преждевременно отлученный от груди, потому что мама Аделина хотела еще девочку. За столом еще сидели Авдотья Еленовна и Степанида, воспитательницы Крузова потомства, старшая Аделина дочка Галя и ее нервный пятый муж Семен. Подавали борщ — в огромной кастрюле, благоухающий, грозящий из раскаленного нутра лопаточной костью. Уже ждал на столе свежий ржаной хлеб, ароматный, с хрустящей волшебной корочкой, сверкали моченые огурчики с черемшой, и, чистейшая, чуть желтоватая от жирности, сияла в хрустальной бочечке сметана. Две сноровистые девицы с уполовниками завладели тарелками, разлили. Отступили, встали ровненько — здорово их Аделина вышколила. Круз, улыбаясь, вдохнул борщовый дух и объявил зычно:
