Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
образом связаны с функцией ионных каналов, по-разному блокируя их или препятствуя их раскрытию[379]. Если распространение раковых клеток в значительной степени определяется функцией ионных каналов, нельзя ли остановить его, блокируя соответствующие каналы? Не может ли какой-то из известных лекарственных препаратов, влияющих на работу ионных каналов, помочь предотвратить рост опухоли?
На этом пути есть одна проблема: способность к агрессивному перерождению, обнаруженная Джамгозом, контролируется теми же потенциал-зависимыми ионными каналами, которые отвечают за потенциал действия. Их нельзя перекрывать. Заблокировав их, вы остановите процесс метастазирования, но одновременно нарушите функцию нервной системы, что плохо и для сердца, и для мозга.
В этом заключается одна из самых трудных и неприятных проблем в борьбе с раком: требуется найти какую-то уникальную мишень, которая есть только в раковых клетках, но не связана с функцией нормальных здоровых клеток. “За всю историю изучения рака люди идентифицировали многие свойства опухолевых клеток, – рассказывал мне Мел Гривз, – но, когда начинаешь копать глубже, часто обнаруживается, что эти свойства не являются специфическими для опухолевых клеток; опухолевые клетки обладают признаками совершенно нормальных клеток”. Гривз работает в Институте раковых исследований в Лондоне и принадлежит к числу “избранных”: в 2018 году он был удостоен рыцарства за исследования причин возникновения лейкоза у детей[380]. Именно таким людям журналисты звонят, чтобы узнать о реальных достижениях в онкологии.
Но Джамгоз копнул еще глубже. И обнаружил, что аномальные клетки используют особый вид ионных каналов, которые в норме присутствуют только в клетках развивающегося плода. Там они способствуют размножению клеток и другим процессам, необходимым для формирования нового человека с нуля. Однако к моменту рождения ребенка эта “турбо-версия” канала отключается, удаляется и заменяется нормальной взрослой версией, которая занимается только такой “разрешенной” деятельностью, как распространение потенциала действия.
В клетках рака простаты, исследованных Джамгозом, было много таких эмбриональных ионных каналов, которые он назвал “эмбриональным сплайсинговым[381] вариантом”. Что-то “пробудило” их при раковом перерождении нормальных клеток.
Теперь, когда Джамгоз узнал, что этот агрессивный вариант канала отличается от нормального жизненно важного канала, у него появилась мишень, устранение которой не вредит нормальному функционированию организма. В последующие годы он искал такой канал в других раковых клетках, вылавливая его в образцах тканей онкологических больных, и нашел его (или его аналог) в клетках рака толстой кишки, кожи, яичников и простаты[382]. В этот раз ему не пришлось долго уговаривать Центр раковых исследований Великобритании, чтобы получить финансирование для создания антител, специфическим образом блокирующих каналы такого типа.
Мустафе Джамгозу и Аннарозе Арканджели уже не приходится мучительно искать сторонников своих идей. Прошло более двух десятилетий с тех пор, как обнаруженную Джамгозом связь между ионными каналами и развитием рака сочли совпадением, и в исследованиях связи рака и ионных каналов произошли революционные изменения[383]. Исследователи по всему миру[384] ищут скрытые сокровища в длинном списке уже известных лекарств[385]. Более того, кроме калиевых и натриевых каналов появились и другие мишени. Исследователи также заинтересовались хлором и кальцием. Вырисовывается картина, на которой каналы многих типов работают сообща сложным синхронным образом, как в оркестре, как заметил Джамгоз в интервью в 2018 году. Возможно, натриевый канал “играет роль первой скрипки, но, чтобы создать симфонию, мы должны понять роль и других музыкантов”[386]. Например, канал hERG, который изучала Арканджели, привлекает пристальное внимание фармацевтических компаний. На встрече с издателями журнала Bioelectricity в 2019 году она предсказала, что вскоре появятся методы борьбы с раком, основанные на воздействии на ионные каналы[387].
У Джамгоза теперь есть собственная компания, которая уже начала подготовку к клиническим испытаниям, но внезапно, как и во многих других областях науки, все застопорилось из-за пандемии. Но ни это, ни тот факт, что Джамгоз не является онкологом, не останавливает несчастных, которые звонят ему в любое время суток. “Люди в отчаянии”, – говорит он. Людям, у которых обнаружен рак, отчаянно требуются новые варианты лечения.
Новый союзник в борьбе с раком
Эффективность большинства способов лечения зависит от того, как рано была обнаружена болезнь, пока опухоль еще не сдвинулась с места. Как только рак протягивает свои “щупальца” по всему телу, шансы на излечение снижаются. В 2018 году в журнале BMC Biology Мел Гривз объяснял это так: теоретически, если вы успешно разрушаете опухоль с помощью облучения или химиотерапии, вы побеждаете. Если после этого в организме не остается опухолевых клеток, вы здоровы. Но если выживает хотя бы одна клетка, она по определению приобретает иммунитет к предыдущему методу лечению. Эта клетка становится предшественником новой опухоли, и все новые клетки этой опухоли уже обладают такой же устойчивостью (та же логика лежит в основе лекарственной устойчивости[388]). Показано, что этот новый кластер клеток будет не только более устойчивым к лечению, но и более агрессивным, чем исходная опухоль. “Мы вступаем в схватку с естественным отбором – одним из основополагающих законов природы”, – рассказывал онколог из Института Фрэнсиса Крика в Лондоне Чарльз Свонтон корреспонденту New Scientist[389].
В 2013 году Мел Гривз создал Центр изучения эволюции рака, чтобы начать разрабатывать новый “план боевых действий”. Он выступил в научном пресс-центре в Лондоне, где изложил новую идею о возможностях борьбы с проблемой устойчивости. Возможно, в некоторых случаях на продвинутых стадиях онкологического заболевания, особенно у пожилых людей, не нужно пытаться отыскать каждую раковую клетку с целью излечения – вместо этого лучше отнестись к этому состоянию как к хроническому заболеванию. “В большинстве случаев люди заболевают раком после шестидесяти лет, – объяснял он мне, пересказывая свое выступление. – И, если вы отнесетесь к раку как к хроническому заболеванию и не позволите ему перерасти в агрессивную форму, вы можете получить еще десять или двадцать лет хорошей жизни”. Это было бы значительным улучшением по сравнению с несколькими месяцами жизни, которые добавляет лечение при борьбе с раком в продвинутой стадии (не говоря уже о стоимости лечения и токсичном воздействии лекарств, которые часто снижают качество жизни сильнее, чем сама болезнь). С такой позицией соглашаются не все. “Это вызвало много споров”, – вспоминал он во время нашей беседы. Издатель из The Times сказал, что это была самая неудачная идея из всех, что он когда-либо слышал. Опубликованные комментарии тоже были недоброжелательными. “Профессор онкологии предлагает просто перестать пытаться победить рак”, – насмешливо выразился корреспондент Daily Telegraph.
Но время доказало правоту Гривза. Сегодня многие ученые с ним соглашаются: рак нужно ловить быстро, но, если это сделать не удалось, “сдерживание является значительно более реалистичной задачей”.
Геномика революционизировала методы лечения
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
