в смерти Марко? Он без проблем приветствовал Стефано на свадьбе сегодня вечером. Энцо не стал бы пожимать руку человеку, который убил его сына.
— Он не знает. Мой отец приказал мне прекратить копаться в смерти Марко много лет назад. Он хотел, чтобы наша семья жила дальше.
— Проклятье, Мария. Хватит врать! — прорычал он, ударяя бокалом о мраморную столешницу бара, отчего лед и скотч брызнули на пол.
Мои губы сжались.
Мое бешено колотящееся сердце замедлилось до тупого стука.
Все аргументы и мольбы затихли в моей хаотичной голове.
Я ничего не должна была этому человеку, и именно это я собиралась ему сказать. Не говоря больше ни слова, я ровным шагом направилась прочь, закрывшись на ночь в спальне для гостей.
22
МАТТЕО
На следующее утро после свадьбы я получил сообщение от Филипа. Он хотел мне кое-что показать. Я не хотел обсуждать его находки в квартире с Марией, поэтому встретился с ним в кафе неподалеку.
— Что у тебя? — Я не потрудился поприветствовать его, когда он присоединился ко мне за дальним столиком.
Он протянул мне конверт, который держал в руке. — Мне потребовалось время, чтобы собрать их, но это дюжина фотографий Стефано — половина сделана до предъявления обвинения, а половина после. Они расположены в хронологическом порядке.
— Посмотри, что ты думаешь.
Я достал фотографии. Некоторые были черно-белыми снимками камеры наблюдения - не самого лучшего качества. Другие были личными фотографиями, на которых Стефано и другие люди улыбались в камеру. Я бегло просмотрела фотографии, прежде чем начать с самого начала и проанализировать их более медленно. Как только я дошел до седьмой фотографии, я сразу заметил разницу. Его кольцо исчезло. С этого момента на его правой руке больше не было кольца семьи Галло, которое он носил на всех предыдущих снимках.
— Черт. Это было его кольцо, — пробормотал я, не отрывая глаз от фотографий.
— Да, но у него было алиби на день смерти ребенка, и я не могу собрать ни одной улики, связывающей его с язычниками. — Филип достал зажигалку, с которой возился, когда был взволнован. Он не курил, но серебряную зажигалку с гравировкой ему подарили много лет назад.
Я засунул фотографии обратно в конверт. — Мне плевать на алиби. Кольцо слишком очевидно — он замешан, и я хочу знать, как. Приведи его. Только так мы получим ответы.
— Подвал? — спросил он, поднимаясь со стула.
— Да. Дай мне знать, когда он будет у тебя.
Семья владела зданием в Квинсе, которое мы использовали для деловых вопросов. Оно находилось в дерьмовом месте, что помогало нам не привлекать лишнего внимания. На первом уровне располагалась прачечная, а выше — дешевые квартиры. Мы зарезервировали пару квартир для семьи, если кому-то понадобится место, чтобы залечь на дно. Все остальные жильцы были исключительно непричастными — обычными людьми, с которыми мы не имели никаких дел. Последнее, что нам было нужно в одной из наших временных штаб-квартир — это недовольные наркоманы, шныряющие вокруг.
Доступ в подвал изнутри здания был перекрыт. Единственным входом или выходом была массивная металлическая дверь на стороне здания, выходящей на аллею. Подвал предназначался для личных дел, и поэтому все помещение было тщательно звукоизолировано.
Когда я получил сообщение от Филипа о том, что Стефано у него, я подошел к зданию и вошел в тускло освещенный подвал. Лестница вела вниз к лестничной площадке и двум коридорам, расходящимся в разные стороны. Всего здесь было полдюжины комнат, а также кладовка и небольшой конференц-зал.
Два солдата стояли перед ближайшей комнатой, сложив руки на груди.
— Привет, парни. Как все прошло?
— Придурок пытался наставить на нас пушку — ты в это веришь? — сказал лысый здоровяк, качая головой. Я был уверен, что он называет себя Ченси, но следить за этим было трудно. Как заместитель босса, я общался в основном с капо, которые передавали информацию солдатам и помощникам.
— Надеюсь, он все еще в разговорном состоянии?
— О да, босс. Он в очень хорошей форме, как ты и просил.
Я кивнул, впуская себя внутрь. Стефано Мариано был привязан к стулу, прикрученному к цементному полу над металлическим сливом. Его рот был заклеен скотчем, а по виску стекала струйка крови. Его ноздри раздувались при виде меня, но он не издавал ни звука.
Филип прислонился к боковой стене рядом с небольшой тележкой с инструментами, бесстрастно просматривая свой телефон.
— Надеюсь, он не доставил слишком много хлопот, — сказал я, закатывая рукава.
— Нет. Не больше, чем с другими.
— Хорошо. Я займусь этим дальше.
Филип не двигался. Я перевел взгляд на него и ответил на его настойчивые, невысказанные вопросы властным взглядом. Его губы сжались, но он отстранился от стены и ушел без комментариев.
— Нам нужно поговорить, Стефано. Я собираюсь снять ленту, и я ожидаю от тебя сотрудничества. Ты не какой-то болван с улицы. Ты знаешь, как все это происходит. Будет только хуже, если ты не скажешь мне то, что я хочу знать. — Я протянул руку и взял уголок ленты, отрывая ее от его пастообразной кожи.
Он отстранился, двигая челюстью, чтобы побороть жжение. — Что все это значит, Де Лука? Я всегда был предан семье. Сорок лет я был членом семьи — еще до твоего рождения. Никто никогда не сомневался в моей преданности.
Я игнорировал его. Меня не было рядом, чтобы отвечать на его вопросы или успокаивать его нервы. — Это ведь твое кольцо Энцо Дженовезе представил Комиссии, чтобы оправдать начало войны, не так ли? — Я внимательно изучал его, задавая свой вопрос. Он мог лгать так же хорошо, как и все мы, но его реакцию было труднее скрыть. Он был захвачен врасплох.
— Какого черта ты спрашиваешь меня об этом? Какое это имеет отношение к чему-либо? Это было более десяти лет назад.
— Я не собираюсь объясняться с тобой. Просто ответь на вопрос.
Его лицо исказилось в раздражении. — Это могло быть так; мое кольцо было украдено несколькими днями ранее.
Я посмотрел на потолок, вздохнул и почесал горло. — Так вот как ты хочешь это разыграть? — Я снова посмотрел на него и пожал плечами. — Тебе решать. — Я подошел к столу и выбрал молоток из ассортимента инструментов.
— Черт, Иисус. Слушай, ты не должен этого делать. Я был верен.
