шептали на ухо:
– Они так похожи на тебя, Катюш.
– Потому что пушистые и светленькие? – с интересом уточнила я.
– И все остальное тоже один в один. Это лучший исход, который только мог произойти, – мягкий поцелуй коснулся щеки, и я воспылала. – Я позвонил Вике. Она будет через пару минут. Поможет с детьми.
Вика работала на ресепшне в расширившейся гостинице на берегу реки. Приятная восемнадцатилетняя девочка, с повышенным уровнем ответственности. Она часто оставалась с детьми, когда мы с Семеном проводили свидания. Тосе с Петей она очень нравилась. Только поэтому Вика была единственным человеком, которому я могла доверить самое дорогое. Вика же за годы дружбы стала настоящим членом семьи и верным другом.
Уже вскоре, натянув новые парные светлые купальники, мы с Семеном спокойно шли по оживленным безопасным улицам Мариновки. За годы работы село перестало быть таковым. Стариков совсем не осталось… Кто продал дом за хорошие деньги и уехал в другое спокойное место, а кто просто дожил свой век. Молодые и перспективные москвичи буквально сражались за участок в Мариновке, превращая поселок городского типа в элитный коттеджный курорт. Подобный успех позволил Семену расширить свой бизнес. Отель теперь представлял из себя пять раздельных зданий. Для гостей были построены специальное кафе с питанием, несколько бассейнов и горки. Кофейни, бары, рестораны, новый современный парк с луна-парком, аквапарком и даже пляж – все в этом городе принадлежало Семену. Люди завидовали мужу. Говорили, что он удачно устроился. Только они забывали, что представляла из себя местность считанные годы тому назад. Ни один из тех, кто считал чужие деньги, не смог бы своими руками отстроить город. Бросить успешную жизнь в столице и переехать в заброшенную деревню.
– Ты ведь знаешь… – довольно оглядываясь, буднично произнес муж. – Я бы ничего из этого не смог без тебя?
– Брось! – я расхохоталась. – Не придумывай.
Он замер у шезлонга, бросил на него наши вещи и повернул меня к себе, серьезно заглядывая в глаза:
– Помнишь, как я тебя с бабушкой возил по берегу? Показывал, что же успел сделать? – я согласно кивнула, и он продолжил. – Мне тогда чертовски сильно захотелось тебя поразить. Только ради тебя все это делал. Не знаю, что вышло бы, не будь такой мощной мотивации.
– Семен… – на глазах появились слезы, а внутри все перевернулось от сжимающего чувства любви. – Я ведь просто…
– Не спорь, – отмахнулся мужчина, не желая слышать никакой оппозиции. – Кто поднял с колен дом бабушки Тоси, превратил его в популярную кофейню? Кто выходил на смены, когда работников не хватало? Кто готовил на кухне, когда людей в гостинице прибыло больше, чем мы ожидали? Кто среди ночи бежал мыть номера, чтобы утром постояльцев достойно встретить? Кто поддерживал, когда все из рук валилось, и ничего не получалось? Без тебя, Катюш, ничего бы точно не вышло. Да и не надо мне ничего этого без семьи. Все ведь ради вас, любимых.
Соленые капли так некстати потекли по щекам. Мужчина стер их своими поцелуями. Совладав с бушующими внутри чувствами, я прошептала ему в глаза:
– Спасибо…
– За что? – мужчина даже растерялся, быстро пытаясь о чем-то вспомнить.
– За тебя тебе спасибо… И богу. И бабушке, – хлюпая носом, вдыхая самый возбуждающий запах родного мужчины, я удивлялась тому, как мы не надоели друг другу за годы совместной жизни. А ведь наша личная жизнь не только не угасла, но и стала ярче, интереснее, качественнее. Я представить не могла рядом с собой кого-то кроме Семена. – Я так сильно тебя люблю, ты не представляешь…
– Представляю, Катюш, – жадный голодный поцелуй выбил из головы все ненужные мысли. Были только он и я в нашем личном раю. Вдруг мужчина прервал мою сказку и быстро бросился к берегу. – Кто последний доплывет до берега, тот объясняет Пете, почему смотреть политические передачи ему не по возрасту!
Привыкшая к плаванью, натасканная бывшим пловцом Семеном, я уже не боялась течений, но мужчина все равно всегда держался поблизости. Семен обустроил всю возможную территорию, но ту самую часть берега, где все произошло впервые, все еще не трогал. На ней было пусто, не людно. Она все еще оставалась лишь наша, ничья больше. Там, уединившиеся неподалеку от шумной Мариновки, мы принадлежали только друг другу, соединившись воедино.
