Зачем дож посылает мне столько свинца? Его хватило бы покрыть всю колокольню на Сан Марко.
Мастина делла Скала при получении от дожа письма в свинцовом футляре В августе 1311 года, когда умер Пьетро Градениго, в Венеции преобладало чувство всеобщего облегчения. Он был могущественным дожем — слишком могущественным, по мнению большинства его подданных, — и не слишком мудрым. Упрямый и своевольный, слушающий чужое мнение только для того, чтобы лучше выразить свое, умерев, он оставил республику в гораздо худшем состоянии, чем принимал ее. Еще не улеглось потрясение от заговора Тьеполо и его последствий, торговля едва ли не совсем исчезла, папский интердикт оставался в силе. Неудивительно, что опасаясь проявлений враждебности к тому, кто поссорился с церковью, его без всяких церемоний отнесли в муранское аббатство Санто Чиприано и захоронили там в могиле без надгробия.
Вполне понятным было желание, чтобы преемник как можно меньше походил на покойного дожа. Сначала избиратели чересчур отклонились в противоположную сторону, выбрав бывшего сенатора Стефано Джустиниани, который от такой почетной должности сбежал в монастырь. Следующим был избран некто Марино Дзорци (который был еще старше) по той лишь причине, что он как раз в этот момент проходил под окнами Дворца дожей с мешком хлеба, чтобы раздать его нищим в ближайшей тюрьме. Историк XV века Марино Сануто-младший так объясняет его избрание: «Его почитали за святого, таким он был добрым и таким католиком, к тому же он был богат».
После Градениго вся Венеция хотела видеть именно такого дожа — личность безобидную, если не особо отличившуюся на дипломатическом поприще, то уважаемую, с кучей денег и щедрой рукой, их раздающей. Репутация благочестивого человека — о его благочестии свидетельствовало то, что несколько лет назад он основал сиротский приют и завещал ему состояние, — была самой необходимой чертой для дожа, собирающегося преодолеть интердикт.
Но Марино Дзорци до этого не дожил. Он умер в июле 1312 года, не пробыв и года у власти. Снова собрались избиратели, глядя во все окна на опустевшую улицу, и выбрали Джованни Соранцо, покорителя Каффы в войне с генуэзцами 15лет назад.[133] Имея за спиной блестящую карьеру — как мы видим, он отличился в Ферраре, затем был повышен до главного прокуратора Сан Марко — удивительно, почему он еще год назад не был избран дожем вместо недееспособного Дзорци. Возможно, ответ кроется в том, что его дочь была замужем за Марко Кверини, следовательно, заговор Тьеполо грозил ее мужу изгнанием. О доже можно было подумать, что в его 72 года все лучшее уже позади, но ему предстояло править 16 лет, и за эти годы к Венеции постепенно возвращалось ее былое благоденствие. Восстановление началось в марте 1313 года, когда папа Климент наконец с большой неохотой согласился снять интердикт. Цена была высока — 90 000 золотых флорентийских флоринов, огромная сумма для истощенной казны республики, к тому же папа настаивал, чтобы плата была перечислена именно в такой монете. Тем не менее правительство посулило флорентийским банкирам в Венеции 3 процента годовых доходов, пригрозило изгнанием в случае отказа и добилось от них обязательств обменять нужную сумму единовременно и быстро, а папа взамен обязался не препятствовать венецианцам в Ферраре и их законной торговле.
Конечно, это была капитуляция, но смирение перед папой было не столь позорно, как перед правителем-временщиком, а для большинства венецианцев это не было чрезмерной ценой за возвращение к нормальной торговой жизни и всему, что из этого вытекало. Через полгода Зара, которая воспользовалась неразберихой в республике после заговора Тьеполо и подняла мятеж, была приведена к покорности. В Венеции снова царил мир. Торговля процветала. За несколько лет восстановились связи с Византийской империей, с Сицилией и Миланом, с Болоньей, Брешей и Комо, Тунисом, Трапезундом и Персией. Это удачно совпало с гибелью марокканского флота, над которым в 1291 году одержал победу генуэзец Бенедетто Заккария. Эта победа обеспечила беспрепятственное судоходство через Гибралтар на долгие годы. Пролив был свободен. Генуя переживала упадок из-за долгой и жестокой ссоры с колонией Пера, расположенной на Босфоре, а потому Венеции доставалась немалая доля в торговле с Англией и Фландрией.
Так под управлением скромного и всеми уважаемого дожа существенно улучшился моральный климат. В самой республике открылось новое производство. В Мурано из Германии привезли мастеров, владеющих новой технологией изготовления зеркал. Из Лукки — целую колонию рабочих шелковой мануфактуры, которые, бежав от конкуренции в родном городе, обосновались на улице Бисса, у площади Сан-Бартоломео. Из Германии съехалось столько купцов, что к 1318 году им понадобилось отдельное здание — первый Фондако деи Тедески (Fondaco dei Tedeschi)[134] — Немецкое подворье. Состояние улиц и площадей оставалось отвратительным, конечно же, из-за большого количества свиней из монастыря Сан Антонио, свободно рывшихся по всему городу, за исключением только главного проезда от пьяццы Сан-Марко до Сан-Пьетро ди Кастелло. Выкопали 50 новых колодцев и построили вместительные цистерны для хранения запаса воды. Изобретательные немцы предложили строить ветряные мельницы. Впервые в Венеции появилась муниципальная пожарная служба.
