Дети мои, мы далеко зашли в мире Господа нашего. Мы взяли Землю, которую он дал нам. Мы взяли Луну и сделали ее своим домом. Благодаря науке. Он щедро одарил нас.
К несчастью, Сатана подвергает нас посредством науки искусам. Змий породил лекарства, которые прерывают беременность и убивают неродившихся Божьих чад. Змий лжет, змий нашептывает. И это змий дал нам клонирование. Ведь это лучше разнесет слово Сатаны, чем армия бездушных?
Люди спрашивали меня. Сеть «Луна ньюс» спрашивала меня. На Земле Си-эн-эн спрашивала меня. Некоторые из вас, благослови вас Господь, спрашивали меня. И я скажу любому то же, что говорил вам: когда человек умирает, его душа отправляется к Господу или к Сатане. Если человек возвращается, думаете, Господь вернул ему душу? Конечно нет. И змий не отдаст свою полученную бесчестным путем добычу. Те, кто вернулся клоном, не имеет души и не знает водительства Божьего.
Мне бросают бесчисленные вызовы! Разгораются гневные споры! Люди ли это по закону? Могут они наследовать себе самим? Преступление ли – убийство клона? Эта точка зрения непопулярна, но я не считаю преступлением избавить этот мир от мужчины или женщины, которые не суть дети Господа, у которых нет души.
[Пауза, пока стихнут крики протеста.]
Величайший дар – дар жертвенности. Христос отдал за нас свою жизнь. Клон никогда не станет жертвовать; для него такая жертва ничего не значит, ведь на другой день он оживет, и все пойдет по новой. Когда ты клон, все теряет для тебя смысл. Нет ни любви, ни смерти, ни жизни.
Господь сказал «не убий», но не сказал «не устрани». Я не призываю вас создать армию охотников на клонов. Но, встретив человека, который скажет, что он клон, пожалейте его. Знайте, что смотрите в глаза существу без души. Не слушайте никакие его доводы, потому что его доводы не основаны на морали. Ему нет места в царствии Божием. Клон хуже безнравственных, хуже неверующих, хуже нарушителей десяти заповедей, ибо бездушие не исходит ни от добра, ни от зла. Оно исходит из такого места, о котором мы еще ничего не знаем, и это пугает меня больше всего.
Отец Гюнтер Орман перестал писать и со вздохом откинулся на спинку кресла. Кабинет у него был простой, как все помещения на Луне. В отличие от монахов, которые на Земле намеренно жили в бедности, Гюнтеру пришлось принять роскошь колониальной жизни, не то его ждала бы смерть. Стены были сложены из кирпича, состоящего из смеси пластика и лунной пыли: здесь этот материал имелся в изобилии, но на Земле был невероятно дорог. Светло-серые стены, потому что он отказался покрасить их, чтобы сделать ярче. Простой была и мебель – кровать и стол из лунных материалов, только кресло за письменным столом деревянное, подаренное ему дедом и бабушкой на Земле. Церковь отца Ормана была наряднее, чем ему хотелось бы: Ватикан много потратил, чтобы принести на Луну божью благодать, сюда привезли даже витражи. Конечно, витражи здесь не загорались на солнце, как на Земле, но жест был красивый.
Гюнтер обдумывал формулировки своей проповеди. Все знали его отношение к клонированию, но проповедь его не устраивала. Он понимал, что она рассердит кардиналов в Риме. Папесса Беатрис Первая была решительно настроена против клонирования, но даже она не заходила так далеко, чтобы утверждать, будто убийство клона – не грех.
Трудно жить так далеко от церковных властей. Гюнтер за свою жизнь всего три раза побывал на Земле и всякий раз испытывал огромные физические трудности, поскольку его организм привык к лунному тяготению. Он видел пышное великолепие Ватикана и встречался с правящими кардиналами. Они строго контролировали священников, которые далеко разносили слово церкви. Но Гюнтер отличался от прочих; он родился на Луне, он понимал тех, кто там живет, и первым поступил в семинарию, учрежденную на Луне миссионерами. С годами его настрой становился все более радикальным, и вскоре он ожидал визита кардинала. Полагая, что этот визит завершится деликатным предложением уйти в отставку.
Но до этого дня он оставит свой след.
Он не готов уйти. Если понадобится, он будет читать проповеди на эту тему до самой смерти. Он вполне откровенно выражал свое мнение о клонах: не относя их ни к созданиям добра, ни к созданиям зла; они были порождением некой серости, которая его смертельно пугала.
Дверь кабинета у него за спиной открылась.
– Мать Розалинда, это вы? – спросил он, не отводя взгляда от терминала. – Проверьте, пожалуйста, правописание.
Он услышал смешок и почувствовал ослепляющую боль в затылке. И все исчезло.
