Брату не терпится начать. Но я прошу его подождать. Все это не будет иметь значения, если результат не окажется идеальным. Терпение – добродетель.
Сан-Антонио, штат Техас Среда, 29 ноября, 23:00
Кейт остановилась перед домом матери. Какое-то время она сидела в машине, ругая себя за колотящееся сердце и никак не желающие успокоиться мысли. Во дворе мать, по ее словам, устроила уголок пустыни. Она переключилась на камни и кактусы, заявив, что ей надоело постоянно ухаживать за растениями. Дом мать перекрасила и заменила на нем крышу, и все-таки одноэтажное строение оставалось практически таким же, каким его помнила Кейт.
Она сидела в машине и думала. Отца нет в живых уже семнадцать лет, однако след, оставленный им на этом участке земли, до сих пор не был стерт. Под большим кипарисом все еще висели качели, которые он установил для дочери. Ведущую к крыльцу дорожку выкладывали плиткой отец и брат. А когда Кейт было четырнадцать лет, она помогала отцу строить это крыльцо…
Воспоминания нахлынули, окружили со всех сторон, воскрешая все то, чего уже никогда не вернуть, от чего она бежала. Так легко снять номер в гостинице… Так легко бежать куда глаза глядят… Оглянувшись на проводившего ее полицейского, она помахала ему рукой и заглушила двигатель.
На крыльце зажегся свет, раздвинулись занавески. Как и предполагала Кейт, мать не спала и ждала ее. Она ее увидела, и теперь уже поздно бежать.
Схватив рюкзачок, агент вышла из машины и направилась к дому. Брат прекрасно заботился о матери. Он постарался, как мог, заменить отца. В то время как Кейт, онемевшая от горя, приложила все силы, чтобы держаться подальше от родного дома, Митчелл остался в родном городе. Как бы холодно и отчужденно ни вел он себя по отношению к сестре, мать он любил. Кейт понимала, что его злость на нее была рождена горем и страхом. Но поскольку он был ее родным братом, боль не проходила.
Поднявшись на крыльцо, Хейден протянула руку к ручке, как в детстве делала каждый день. Обвив пальцами холодный металл, она заколебалась. Теперь это больше не ее дом. Она здесь чужая. Позвонив в дверь, Кейт отступила назад.
В доме прозвучали шаги, отворилась внутренняя дверь. Крепче стиснув лямку рюкзачка, Кейт подняла глаза.
В последний раз они с матерью виделись в мае в Чикаго. Дочь организовала ей перелет в Город ветров, и они провели несколько дней, осматривая достопримечательности и ходя по разным ресторанам. Все было замечательно. До тех пор пока мать не пригласила ее к себе домой на Рождество.
Высокого роста, мать сохранила стройную фигуру. Свои густые волосы, тронутые сединой, она забирала в хвостик. Сейчас была в джинсах, свободном свитере и сапожках. Увидев дочь, она просияла.
– Кейт! Я так рада тебя видеть!
Распахнув дверь, она заключила дочь в объятия. От нее, как всегда, пахло духами «Шанель», а ее объятия по-прежнему были крепкими. Сделав над собой усилие, Кейт расслабилась и, подняв руку, потрепала мать по спине. Мать еще крепче прижала ее к себе, затем отпустила.
– Ты по-прежнему не любишь, когда тебя обнимают, – заметила она.
– Когда это делаешь ты, я ничего не имею против. – Кейт улыбнулась.
Полицейская машина медленно уехала.
– Ты можешь обмануть кого угодно, но только не меня. – Мать стиснула ей руку. – Идем в дом. Твоя комната готова.
– Я не хотела тебя стеснять. Если что, могу отправиться в гостиницу.
– Кейт, это твой дом. Ты меня нисколько не стесняешь. Я рада, что ты пришла. И впредь не вздумай звонить в дверь! Заходи в дом. – Мать улыбнулась. – Увидев тебя по телевизору, я подумала, что ты собираешься улизнуть из города, не повидавшись со мной.
– Я едва так не поступила.
– Люблю твою искренность! – Мать рассмеялась. – Есть хочешь?
– Хочу.
– Нет ничего хорошего в том, Кейт, чтобы питаться нерегулярно.
– Ты говоришь совсем как полицейский из местного управления, с которым я работаю. Он постоянно пытается меня накормить.
– Этот мужчина мне уже нравится. – Мать изогнула брови. – Переодевайся, а я тем временем приготовлю тебе омлет и булочку, без масла, с тонким куском сыра.
