жалеть бедную сиротку, которой воспользовался сынок Левона Куталадзе. Шикарно звучит, согласитесь, — Надя хохотала в голос, выдавая откровенное безумие.
И мы с ней были похожи.
Не уверена, что она действительно беременна. Но вот то, что девочка желает всеми силами улучшить свою жизнь, это абсолютно ясно.
Только ведь и мне терять нечего. Звездой пабликов я уже была, родители заочно определили меня в истерички. Нечего мне портить и марать…
— Нет, Надюш… Вот тут ошибочка вышла. Чтобы жалели бедную сиротку, тебе нужна безупречная биография, а у меня есть как минимум три видео, на которых сущность твоя видна кристально ясно. Кража денег, подлог фотографий, а ещё весьма неравнодушные люди скинули мне твоё портфолио. Не ты ли у Петрова третий год по арабам щелью своей торгуешь? А в этом году прогнали, потому что дешевки отработанные никому не нужны…
Я говорила совершенно невообразимые гадости.
Меня выворачивало от собственной злости, решимости и желания прекратить все, что творится вокруг нашей семьи.
— А если ты будешь и дальше преследовать нас, то я всё отдам полиции и адвокату. Да, возможно, наша система пока неохотно подписывает ордера на неприближение, но зато позор тебе обеспечен вечный. Ни один сутенер не рискнёт связываться с тобой, потому что как эскортиница ты будешь скомпрометирована…
— Это ещё почему? — внезапно подала голос Надя, даже не подумав, что выдала себя с потрохами.
— А потому что ни одному нормальному богатому дяденьке не нужны разборки с чокнутой девицей. Они хотят эмоций, молодого тела, но не хотят проблем с семьей. А ты — глупая девчонка…
Я даже ждать не стала, пока она что-то ответит.
Высказалась, и так легко на душе стало.
Вот только вместе с этой лёгкостью пришла и тошнота.
Спазм стянул горло, голова стала кружиться, ноги ослабли, а мысли рассыпались…
Глава 44
Глава 44
Я беременна…
Эта мысль была настолько ошеломительной, откровенной и внезапной, что я снова покачнулась, в последний момент сжав ручку чемодана. Вцепилась в неё, как в опору, закрыла рукой глаза, ограждаясь от снующей толпы, яркого света и монотонного шума.
Этого не может быть.
Или может?
А если не может, то почему?
Потому что ты, несмотря на возраст, до сих пор та самая малолетка, растекающаяся в лужу, попадая под софит внимания Куталадзе? Или потому что уже не верила в возможность счастья? А может, потому что страшно вновь окунуться в ад, через который пришлось пройти в ту беременность?
Всё под копирку! Точно так же, как и тогда, на Мальдивах. Нас затянуло в воронку, оторвав от реальности, утопило во внезапной страсти. И спустя двадцать лет мы вновь сделали то же самое?
Глупость? Слабоумие? Безответственность?
Нет…
Мы просто оказались упоротыми двоечниками. Не усвоили урок, что преподала нам жизнь в первый раз. И боюсь, дело не в предохранении вовсе, а в том, что невозможно сомневаться и оспаривать силу чувств. Можем бежать, разводиться, менять город, но от любви не спрячешься. Она настигает тебя предчувствием беременности прямо посреди шумного зала аэропорта.
Прижала ладонь к животу, втянула воздух и замерла, прислушиваясь к своим ощущениям.
В тот день, двадцать лет назад, я еще до тестов и визита к врачу совершенно ясно поняла, что беременна. До сих пор помню табун мурашей, дыхание, как у собачки, и колики, так нагло гуляющие по пальцам. То же самое я испытывала и сейчас.
Перевернула ладони, а руки дрожат, пальцы сжимаются в спазме шока, волоски приподняты, а по коже мураши наглыми табунами носятся.
Я беременна!
И все проблемы разом отошли на задний план.
Забылся и неприятный разговор с наглой малолеткой, и шаткий, неясный статус нашей семьи. Что может быть ценнее и важнее ребёнка? Ничего…
Мои мужчины вернулись с билетами и кофе, засуетились с чемоданами, а я продолжала молчать, мучаясь от уколов совести. Сказать? Не сказать?
А что сказать?
Левон, я чувствую, что ты скоро станешь папой?
Глупо и как-то по-детски, особенно при условии, что сейчас нам предстоит расстаться.
Я на миг ощутила себя слабой, испуганной и совершенно одинокой девчонкой. И первым желанием было броситься в объятия мужа, укрыться под привычным покрывалом силы и вновь утонуть в уютном быте.
Но я не стану этого делать не только ради себя, а ещё ради своего будущего ребенка, чтобы ещё через двадцать лет ему не пришлось проходить через то, что выпало Андрюше.
Мы обязательно научимся любить, уважать и ценить друг друга. У нас непременно родится здоровый, румяный и милый малыш. И расти он будет в полной семье, где не боятся говорить о чувствах.
Стало дико холодно, потом прошла испарина по коже, и воздух стал раскаленным, как в сауне! Что происходит?
В горле ком и бесконтрольный поток нежности, любви и бесконечного счастья!
И его уже невозможно сдерживать! Оно просто сеть, а скоро его будет в несколько раз больше!
— Я люблю тебя, — вдруг прошептала я Андро, прижала его к материнской груди, пытаясь вспомнить, достаточно ли часто я говорила эти важные слова своему сыну. — Слышишь? Я тебя очень люблю!
— Мамуль, ты чего? — он замер и растерянно посмотрел на отца. Левон тоже опешил, бросил на пол сумки и нахмурился, рассматривая моё лицо, как под микроскопом.
Знала я это выражение, сейчас он анализирует моё странное поведение и, скорее всего, очень скоро догадается о маленьком секрете. Но то будет завтра. А пока он только мой…
— Пап? Мама горячая, что ли? — Андро прижался губами к моему лбу. — Да нет… А чего румяная? Глаза на мокром месте. А хочешь, полетишь с нами? Побудем дома, встретимся с родными, сходим на рыбалку. Ну и, конечно же, решим вопрос с… — Андрей сконфузился, пытаясь подобрать слово, а мы не мешали. В итоге сын выдохнул. — Решим вопрос с Надей.
— Нет-нет… У меня завтра выездной матч, и если я не появлюсь, то очень сильно подставлю и Леру, и Добрынина. Всё хорошо, дорогие. Летите, спокойно занимайтесь своими делами.
— Идём, Кара… Андро, бери чемоданы и иди на регистрацию, — Левон махнул сыну на бесконечную очередь к стойке регистрации. — Нам скоро объявят посадку, так будет быстрее. Карина, у тебя вылет через три
