меня было, чем заняться в собственном номере. И начал я с того, что заказал ужин. Спать хотелось больше, чем есть, а сильнее всего я нуждался в водных процедурах, которые себе и позволил в первую очередь. К тому времени доставили и тележку с деликатесами, которые выгрузили на обеденный стол. Таковой в моем люксе, конечно же, имелся и выглядел так же роскошно, как и весь интерьер.
К ужину я разбудил ученицу. Сперва, конечно, запустил диагностику, которая показала практически залеченные еще на поле боя переломы ребер и, неприятность, трещину в челюсти. Но это я исправил. Алиса проснулась и начала кряхтеть, что неудивительно: быстрое излечение тяжелых травм оставляет за собой фантомные боли. Вместо того, чтобы хлопотать и утешать, я жестокосердно пресек ее жалобы и послал девушку в душ. Строгость эта имела причину.
Очень скоро из ванной комнаты донесся крик раненной выпи. Алиса увидела обожженное лицо.
— Закончи мыться, — рявкнул я. — Потом выйдешь, будем говорить.
И нет, мне было ее жалко, но я должен был пресечь ее жалость к себе, поэтому поиграем сейчас в учителя-самодура.
Алиса вышла из ванной, кутаясь в мягкий гостиничный халат.
— Сядь! — я указал на диван.
Алиса повиновалась, а я продолжил.
— Косметическая магия никогда не была моей сильной стороны, но я попробую вспомнить то, что подсмотрел когда-то у мэтров в этой области. Это займет не меньше недели, — Алиса жалобно всхлипнула. — И это отличный шанс для тебя. Я покажу тебе как накладывать иллюзию. Сможешь выглядеть для всего мира так, как тебе захочется. Или понадобится. Я уже делал подобное на автобусной станции на полпути к Балтимору. Сейчас покажу медленно и подробно. Я создал тебе новые линзы с тем же заклинанием.
Я наложил на себя образ какого-то популярного актера, чье имя я не запомнил. Потом, одним движением руки, скинул наваждение, «надел» другое, преобразился в женщину, потом в завра, в геккона, в гигантского паука. Так я развлекался не менее пары часов, сделав перерыв на ужин, остатки которого успели остыть, и я заказал новый, это вкуснее, чем подогретая еда.
После трапезы я оставил Алису тренироваться перед зеркалом. Сам же отправился медитировать. Я чувствовал, что третья печать готова сдаться под напором энергии, но какая-то мерзкая закупорка канала ей мешает, так что я лег в постель и принялся регулировать потоки, на что потратил остаток ночи. Алиса, как я чувствовал, все это время тренировалась, но сон ей сейчас был ни к чему, она уже отоспалась.
Наконец плотина прорвалась. На меня нахлынули очередные воспоминания.
* * *
В очередном видении из прошлого я пришел в разрушенный храм. Там поселилась оракул — в маленькой изолированной молельне, посреди которой располагался круглый каменный колодец диаметром пару метров.
Чтобы его не захламили доверху пустыми бутылками, трупами и прочим мусором колодец прикрыли каменной же крышкой. Всего полтонны, я без особого труда сдвинул ее в сторону и бросил в провал золотую монетку. Деньга какое-то время звякала, отскакивая от стен, а потом успокоилась на дне.
Еще через минуту через край полилась темная и не слишком чистая вода, и откуда только взялась в пересохшем колодце. Жижа вынесла длинные волосы, что тянулись и тянулись, пока наконец за ними показалась хозяйка — худая девочка лет тринадцати, тощая, нездорово бледная, в белой нестираной рубашке до пят.
Утопленница с трудом поднялась на ноги и шагнула, зловеще шевеля пальцами на протянутых к моему горлу руках. Я, глядя на эту пантомиму, только скептически поднял бровь. Девочка захихикала и присела в реверансе.
— Ваше высочество, позвольте приветствовать вас в моем скромном жилище!
— Джани, только ты не начинай, — поморщился я.
— Но ты же — настоящий принц, Этерни, — искренне удивилась девушка. — У меня и в мыслях не было шутить над тобой.
— Я — принц только потому, что был женат на принцессе, — объяснил я. — Если уж тебе захотелось швыряться титулами, называй меня «герцог Бореас», им я стал за боевые заслуги. На самом же деле, после всего, что мы пережили вместе, зови меня по имени.
— Прости, Этерни. Я правда хотела проявить уважение, — утопленница, вежливо поклонившись, указала на темное жерло колодца. — Не угодно ли посетить мое скромное жилище?
Не дожидаясь ответа, она прыгнула в бездну, я же, не заставляя девушку ждать, последовал за ней. Естественно, нам не пришлось ни долго лететь, ни тонуть, колодец скрывал вход в небольшой уютный осколок другого мира. Мы очутились в теплой и сухой гостиной в маленьком круглом домике. Да-да, Джана поселилась в подобии елочной игрушки, что кажется неудобным, но на самом деле весьма уютно.
Пока я устраивался в кресле возле камина, Джана хлопотала возле стола, на котором как по волшебству появились чайник и чашечки из тонкого фарфора. Сама девушка также преобразилась. Сейчас она выглядела лет на восемнадцать, оделась в голубое ситцевое платье с цветастым передничком.
— Кстати, — поинтересовался я, — интересный образ ты выбрала. Я только не понял, как ты умудрилась вынырнуть из воды с сальными волосами.
— Я нашла этот образ в твоей памяти, — ответила Джана, слегка смутившись. — Он должен был напомнить тебе о доме. Ну и немного пощекотать нервы. Удалось?
— Я ничего не помню о тех временах. Архивировать память я научился через сто пятьдесят лет. К тому времени я успел все позабыть о родном мире. Как ты умудрилась выкопать эту девочку?
— Значит, ты забыл не все. И я все же — оракул, у нас свои секреты.
Я пригубил чай, пахнущий жасмином, точнее местной его вариацией. Мой любимый запах, и Джана это знает. Время говорить о пустяках вышло. Оракул это тоже почувствовала.
— Что тебя беспокоит, Этерни? — спросила она.
— Пророчество Санидириуса активизировалось. Я чувствую его шевеление, все же оно обо мне.
Джана хмыкнула, выдернула у меня из рук чашку, подула туда, чаинки взлетели, закрутив хоровод. Оракул пару минут всматривалась в их танец.
— Ты заходил в Коридор? — спросила она.
«Коридором» посвященные называли пространство между мирами. Только избранные могли путешествовать там, а уж открывать новые двери — единицы. Я оказался в числе этих счастливчиков.
— Конечно. Я только что закрыл заказ пожирателей огня.
— Ты нашел дверь в свой мир?
— Да, — ответил я с грустью. — только открыть не смог. Она выглядит, как нарисованная на стене. Граффити, будь
