помоложе, и не намахавшиеся еще шашкой. Он, конечно, не знал, что в Испании бывшие его знакомые организовали нечто вроде «Активной разведки» и портили Франко жизнь и отдых. Там были товарищ Орловский и товарищ Ваупшасов, может, и кто другой тоже. А товарищ Черепанов в который раз вернулся в Китай и продолжил помогать тамошним жителям с японцами воевать.
Миша-старший и Даша теперь жили в Сталинграде. Миша-младший переведен в другой полк под Киев, сейчас служил и осваивал новые орудия. Придет приказ – и не усидят паны за бетонными стенами! Егор спросил, а есть ли в Польше бетонные укрепления на нашей границе? Миша ответил, что новых вроде как нет, но от австрийцев и германцев по бывшей линии фронта остались. Может, часть уже некондиционные, но бетон с годами набирает прочность.
Одесская девица так и не решилась ответить Мише. Он это осознал и нашел себе другую. И в 1938 году даже показал ее и жителям Сталинграда, и жителям Краснодара. Егору она понравилась, особенно тем, что с Миши глаз не сводила и старалась очутиться рядом. Анюта тоже ее хорошо оценила. Только бы все с детьми получилось!
Он спросил Анюту, а не видно ли у Любы того, что мать и другие находили у Марфуши. Анюта фыркнула и сказала, что не такой глаз-алмаз имеет, но она в фигуре невестки ничего плохого не видит. А дальше жизнь покажет. Она и показала, что с этим все хорошо, и двое внуков Егору полагается.
Отец с сыном переговорили по одному серьезному поводу. Мишу интересовало, почему Егор несколько раз воевал против красной власти, хотя не был ни богатеем, ни попом, ни дворянином, участие которых в Белом движении вполне обычно, хотя и там много исключений.
– Понимаешь, сына, я об этом тоже думал, и выходило так, что виноваты две вещи. Малограмотность моя и мое же стремление к справедливости. То, что малограмотный – это ты сам можешь представить, сколько и чему обычно учили казаков при царе. Поэтому казак обычно знал, что он слуга царев и что должен воевать с врагом внешним и внутренним. А пока не надо рубить врага внешнего и пороть врага внутреннего, он землю пашет и детьми обзаводится, чтобы было кому после него тех самых внутренних и внешних сокрушать. Вот в школе я книжки читать полюбил и стал спрашивать у казаков, у кого что за книжки есть и можно ли взять их почитать. Были и добрые души, что давали их мне. И что у них было: больше книжки про подвиги донцов и их атаманов вроде Бакланова и Платова против французов, турок, немцев, кавказцев. Хотя нет, вроде про немцев еще не было. Ну, ты понял, что там писали. И молодой казак вроде меня этим подпитывался. А об устройстве страны что я знал? И почему в стране земли вдоволь, а при этом во многих губерниях, да и в нашем войске у крестьянина земли едва одна десятина. Встречалось мне потом в книгах, что в Полтавской губернии у крестьян было по одной десятине земли на семью, как и у наших иногородних. В среднем, конечно. Но той же помещичьей земли в губернии столько, что если ее отдать крестьянам, то на каждое хозяйство придется не по одной десятине, а по четыре. Понимал ли я это? Нет. Хорошо, что наш Двенадцатый полк на крестьянские волнения не посылали, и не нужно было ни стрелять, ни рубить, ни пороть. А ведь могло так случиться, что пришлось бы. И добавлю про тот же казачий вопрос с землей. Например, Кубанскому войску выделили землю даже с запасом, а к середине прошлого века резерва земли почти что и не стало. Потому что раздали землю без счета офицерам и генералам Войска, а дети мужского пола-то рождаться продолжили! После завоевания Западного Кавказа земель сильно прибавилось, но это земли на горных склонах, для выращивания пшеницы как их пахать? А казаков туда чуть ли не силой отправляли, и на этих землях еще попробуй собери сына на службу! Но, как ты знаешь, среди кубанских казаков тех, кто за белых воевал, было много. И это не всегда богатые казаки из равнинных станиц, и бедных тоже хватало. А вот понимали ли бедные казаки, за что они воюют в восемнадцатом? Наверное, нет.
Что касается моей любви к справедливости, то она, конечно, тоже из-за моей темноты выходила кривоватой. Вот прослышал, что Федот Подтелков лично пленных офицеров рубил и расстреливал, и я на нем крест поставил, посчитав, что не годится он в начальники. Оттого, когда его арестовывали, я в станицу Боковскую поехал с оружием, хорошо, что воевать не пришлось, – сдался Подтелков. Мы и начали разъезжаться, дескать, все сделано, китайцев, которых все палачами считали, у Федота нет, оружие сдал, так что отправят его и его отряд без оружия за границу Войска. Самое страшное – всыплют Федоту плетей, и то не обязательно. А вышло что – кромешный ужас. Я, конечно, потом хуторскому атаману сказал, что если мы договариваемся, что нам Федот сдается под гарантию жизни, а мы его вешаем, а его людей стреляем, то это прямо то самое, чем Мария Магдалина занималась допрежь того, что Иисуса встретила. Но она хоть Иисуса увидела и очистилась, а нам чем с себя кровь смыть? Атаман меня матерно покрыл, я его так же, а Мирона, что имел кличку «Олухов», – с ног кулаком сшиб. Если атаман старый человек и заслуженный, то с чего его кулаком в рожу бить? А вот Мирона за такие же слова в мой адрес вполне можно.
За Краснова я воевать не хотел, но мобилизацию объявили и пришлось идти. В Вешенском восстании – тут меня та самая справедливость и подвела. Поехал в станицу ругаться, за что стариков в тюрьму посадили, и сам под замок попал. А тут восставшие казаки меня освободили и сказали, что скажи «спасибо» за то, что мы не опоздали, а то пошел бы под расстрел. Могли и так сделать. Выглядел я пострашнее, чем старые деды, что на завалинках сидели и красную власть ругали.
А следующий раз случился больше по ошибке. Тетя твоя Даша прослышала, что меня собираются арестовывать, потому что я-де начал других казаков к бунту подбивать, вот она ночью и прибежала и мне про это рассказала. Я-то этого не делал, но разобрались бы со мной, по совести и по справедливости? Не могу быть уверенным. Вот тебе, Миша, мой рассказ про идейные блуждания в тумане Гражданской войны. Получается, что против Советской власти я воевал без серьезных претензий к ней. Так
