выстрела – целого залпа не услышали бы. Аким тоже махал обеими руками и, весь красный, радостно кричал. Никогда в жизни он не был так счастлив.
Чика поднимал руки, пытался что-то сказать, но его никто не слушал, весь завод точно обезумел от радости.
Наконец, Чика, сам тоже раскрасневшийся и веселый, велел казаку зарядить ружье и выстрелить в воздух.
Только когда внезапно раздался выстрел, крики затихли, и Чика мог заговорить. Он встал на лавочку у ворот.
– Спасибо, заводские люди! – громко, на весь пустырь загремел его голос. – Вижу я, что вы великому государю радеете. Зато и вас государь награждает. Всем работным людям дарствую от государя по полтине, а кто над пушкой работал, – по рублю. Ферапонту-сверлильщику – рубль с полтиной, а Акиму Федорову – два.
Радостные крики заглушили опять его голос, но он замахал руками, и толпа понемногу стихла.
– Слушайте! Не все я сказал! Еще немцу Мюллеру с помощником за то, что он для нашего государя потрудился, жертвую десять рублев и за каждую пушку, что выйдет исправна, по десяти рублев будут получать. Только пусть на государя работают!
Мюллер важно кивнул, разглаживая пушистые усы.
– Тотчас же, – продолжал Чика, – надо эту гаубицу отправить к государю в Берду. А вы за другие принимайтесь… Те две, что ноне в работе, я с собой заберу. Государь Петр Федорович меня под Уфу посылает – очищать ему дорогу в Москву. Как гаубицы готовы будут, так я и выеду и Илью возьму. И из вас, кто стрелять умеет, десятка три охотников заберу. А из моих казаков два десятка вам для охраны оставлю. Управителем у вас назначаю Якова Антипова. Его слушайте. И работайте государю со всем усердием.
– Будем работать! Рады радостью! Послужим государю! – отвечали веселые голоса. Чика ушел к себе, а рабочие повалили к конторе получать деньги.
Аким с тревогой прислушивался к песням и пьяным крикам, раздававшимся в поселке до позднего вечера.
Но на другой день по колоколу все были на своих местах.
Завод работал усердно и весело.
Один Захар ходил скучный. Опять забирают с завода охотников в казаки, а он опять остается возить дрова. Проситься он не решался. Чика сказал, что заберет, кто умеет стрелять, а он ведь так и не научился, времени не было.
В обед Захар повстречал Илью.
– Ты чего ж, Захарка, не идешь в контору? Там писарь записывает, кто с Чикой на Уфу идет.
Захар разинул рот и смотрел на Илью, не понимая, что тот говорит.
– Ну, чего уставился? – спросил Илья. – Ты ж говорил, в казаки хочешь? Чика сам вспомнил. Сказал: «Доверенного моего не забудь». Или раздумал?
Захар вцепился в руку Ильи.
– Да неужто правда? – закричал он, прыгая на одном месте. – Не врешь? Господи! Да я…
Вдруг лицо его опять потемнело.
– Стрелять-то я, – забормотал он, – не шибко умею.
– Не шибко? – засмеялся Илья. – Вовсе, чай, не умеешь? Ну, еще три дня впереди. Попроси Турку или Федота, чтоб научили тебя зарядить да выстрелить. Ну, а попадать научишься, как сражаться станем. Беги скорей, а я Акиму скажу, чтоб другого кого взял дрова возить. И башкиренку своему скажи: Чика и его хочет взять. В разведчиках он будет.
Захар опрометью кинулся в контору записываться, а оттуда в деревню, где поселили казаков, – просить, чтоб научили его стрелять. Он поверить не мог своему счастью.
Все три дня Захар не выходил из деревни, даже ночевать домой не прибегал. Боялся – вдруг Аким не пустит его, скажет, что надо работать на заводе, пушки лить. Захар хорошо понимал, что царю пушки нужны, – только пусть уж Аким и другие льют их, только не он. А он будет воевать за царя.
Глава седьмая
Через три дня отряд Чики выступал из Воскресенского завода.
Впереди ехали Чика с Ильей, а сразу за ними на высокой лошади, в высокой казацкой шапке, Захар с ружьем за спиной. Широкое курносое лицо Захара так сияло, что, кажется, будь ночь, от него бы свет шел, как от фонаря.
Рабочие высыпали на пустырь провожать Чику.
Аким стоял у самых ворот.
Поравнявшись с ним, Захар придержал лошадь, снял шапку, тряхнул остриженной в кружок по-казацки головой и крикнул:
– Видишь, дяденька Аким, я ноне казак и стрелять умею!
– Ну, с богом, Захар, – проговорил Аким, – воюй за батюшку-царя, добывай нам волю.
Увидев позади Кызметя на его косматой лошаденке, с луком и стрелами за плечом, Аким подманил его и, когда тот подъехал, сказал ему тихонько:
– Ты, Кызметь, того… поглядывай за Захаркой. Глуп он, не сносить ему головы. Будет, соваться куда и не надо.
Кызметь с важностью кивнул головой.
– Зах-хар мин брат, одна кровь. Мин не даваль Захар убивать.
Аким усмехнулся и ласково поглядел на башкирца.
Глава восьмая
После отъезда Чики завод заработал, как никогда.
В том же подземелье, где было спрятано олово, нашлась и заводская казна – целых десять тысяч рублей, и Антипов решил не скупиться. За каждую новую пушку он платил рабочим по полтиннику, а за снаряд по алтыну. Муку и крупу выдавали даром из заводских складов.
Посланный с первой гаубицей вернулся из Берды с милостивым указом от военной коллегии Якову Антипову. Гаубица была там испытана и оказалась исправной.
– Ну, Аким Федорыч, – сказал Антипов, – слава богу, почин сделали. Теперь лишь бы побольше наделать. Ишь, Оренбург не сдается и не сдается. А покуда не возьмет его Петр Федорович, и на Москву ему ходу нет. Главное, они в нас из амбразур палят, а мы в стены да в земляной вал. А вал разве прошибешь?
Антипов не заметил, что их разговор с Акимом слушал немец.
На другой день немец подошел к Акиму и спросил его, правда ли, что их царь не может взять города потому, что пушки стреляют в стену, а в город не попадают.
Аким кивнул.
Немец подошел ближе к Акиму и заговорил тихим голосом, чуть не в самое ухо, хотя все равно, кроме Акима, его никто не понимал.
Он сказал, что можно отлить такую пушку, которая будет стрелять через самую высокую стену и разрушать дома в середине города.
Аким вскочил и схватил немца за обе руки.
–Гут, зер гут! [Хорошо, очень хорошо! (нем.)] – крикнул он. – С такой пушкой Петр Федорович живо Оренбург возьмет. За нее Антипов тебе двадцать рублев даст.
Немец покачал головой.
–Geld ist mir nіx,– сказал он.– Ihr musst sehen, was
