Глава 8. Последний подвиг Довмонта
1. Раненый князь
Судьба его остается неясной. В московских и новгородских хрониках упоминаний о Довмонте по-прежнему нет, так что извлечение из Воскресенской летописи, приведенное выше, – настоящая находка, хотя ученые так и не пришли к единому мнению, какой Довмонт там упомянут – псковский князь или другое лицо с тем же именем. Например, В. Н. Татищев, будучи добросовестным в общем-то исследователем, проштудировавшим имеющееся в его руках обширное летописное наследие, просто упомянул об участии «Доманта» в битве с тверичами, но выводы делать не стал. Более поздние исследователи не находили ничего необычного в том, что в Тверскую землю вторгался именно наш Довмонт-Тимофей. И вот ведь что любопытно. Вроде бы Довмонт идет на Русь во главе Литвы, участвует в усобице и даже грабит церковные волости (не особенно разбираясь, конечно, чьи они на самом деле). Но и в этой усобице Довмонт защищает интересы великой Руси. Объективно говоря, он выступал против волостной мелюзги вроде Твери и Москвы и отстаивал права и полноту власти великого князя Владимирского – своего тестя Дмитрия Александровича. Безусловно, на первом месте стояли родственные связи и не более того. Но по нелепой случайности эти связи вновь, как и в других случаях с Довмонтом, совпали с интересами русской общности. Эти нюансы уловили и позднейшие авторы «Сказания», и церковники, которые канонизировали храброго князя – литовца на русской службе.
Но это риторика. А что же случилось с Довмонтом после того, как он угодил в плен после несчастной битвы с тверичами и их союзниками?
Фактов у нас очень мало, их практически нет. Мы не знаем даже, сколько времени Довмонт пробыл в плену. Если долго, то вполне объяснимо, почему его не дождались литовцы. Они предпочли выбрать нового князя, ибо старый непонятно когда освободится, если еще жив… Да и вообще, по представлениям язычников, поражение означало, что его покинула Лайма – богиня счастья. Возвратить князя-неудачника – к большой беде. Он навлечет гнев богов и погубит общину.
Словом, обратно в Литву Довмонту путь был закрыт. Оставалась одна дорога – к Дмитрию Александровичу. Непонятно одно: как скоро тесть выручил зятя, освободив из плена. Это могло случиться сразу после того, как Дмитрий заключил мирное соглашение с тверским князем Михаилом. То есть примерно после 1287 года.
С другой стороны, мы вправе предположить, что Михаил Ярославич Тверской вздумал покуражиться и задержал Довмонта у себя под предлогом тяжелого ранения, полученного князем в битве. Или вообще объявил его убитым. Не зря же в некоторых летописях сообщается о гибели Довмонта. Его ранение, видно, было и вправду нешуточным.
Должно быть, прошло много времени, пока правда вскрылась. Понятно, Дмитрий Александрович настойчиво требовал выдачи зятя, и лишь тогда тверской князь его отпустил. Впрочем, всё это – домыслы, основанные на недоговоренностях летописей и на допущении, что перечисленные в наших источниках Довмонты – одно лицо. Могут вскрыться новые данные, которые будут противоречить этой реконструкции. Однако автор не очень верит в то, что свершится чудо и появятся новые летописи или сенсационные открытия археологов, способные перевернуть наше представление о той эпохе или о биографиях выдающихся политиков, живших тогда. Нужно работать с теми источниками, которые уже есть на руках, но обходиться с ними тактично. И главное – чувствовать эпоху. Это убережет от ошибок и поможет разобраться во многих проблемах, которые кажутся сегодня неразрешимыми. А говоря о биографии любого средневекового политика, нам не обойтись без гипотез, допущений и реконструкций. Другой вопрос, что следует всегда информировать читателя, где перед нами твердо установленный факт, а где – цепочка предположений. В этом и состоит добросовестность историка.
2. Девяносто третий год
Довмонт мог вернуться к Дмитрию Александровичу между 1287 и 1289 годами, вряд ли позже. Учтем, что ранение князя было тяжелым, и ему требовалось еще немного времени, чтобы пойти на поправку. Примерно в 1290 году Дмитрий Александрович вновь направил зятя во Псков. Местная община приняла своего героя с восторгом. Очевидно, здесь царил культ Довмонта, и сложился он гораздо раньше, чем князь был канонизирован. Псковичи полагали, что Довмонт – лучший защитник от немцев. Кроме того, горожанам льстило, что у них есть свой князь, отдельный от Новгорода. Это давало Пскову известную степень автономии. Со своей стороны, осторожный Довмонт прекрасно ладил с псковичами. Князь и общинники словно нашли друг друга. Его последнее сидение в городе продолжалось девять или десять лет.
