Я смогу разрезать на куски свое сердце. Я с корнями вырву из него всю любовь к тебе. Я не стану даже мстить — в мести нету смысла. Я не мщу тем, кого любил. Не стану плакать в ночь! Не стану пить вашу кровь! Не хочу смотреть назад — прошлого больше нет. Я направлю взор туда, где полыхает во все небо рассвет!
Музыка уже давно не медленная и не плавная, голоса певцов сливаются воедино в идеальном дуэте. Отмечаю, как бриллиантами сверкают дорожки слез на щеках Люсиль Берки, а сама она поднялась и покачивается в такт музыке, обняв себя за плечи и не сводя взгляда со сцены, где, глядя друг на друга, в унисон поют двое. И поют так, что им веришь:
Ветер свежий унесет мою боль…
Я был бы с тобой… Я была бы с тобой… Я был бы, но…
Последняя строчка больше похожа на шепот, и слезы невольно чертят дорожки на моих щеках. Арес внезапно тянет меня куда-то в сторону, обходя сцену сбоку. Я все еще во власти голосов и музыки, и покорно переставляю ноги, чувствуя себя вывернутой наизнанку и выжатой словно белье на веревке.
— Ирис, нам надо поговорить. Серьезно поговорить, — доносится до меня словно откуда-то издалека голос, и это отрезвляет.
Глава 18. Свидание для светлого, или темные отличницы не сдаются
Встряхиваюсь, словно сбросив темные чары, и осматриваюсь.
Мы с Аресом стоим у заднего выхода из таверны. Пустой двор освещает одинокий, хоть и яркий фонарь, над которым вьются мотыльки и другие мелкие насекомые. Из-за плотно прикрытой двери доносится приглушенная музыка, на этот раз куда более веселая
— Да, надо, — запоздало соглашаюсь с предложением серьезно поговорить.
Слишком много между нами недосказано. Это правда.
Ночь необычайно тепла и напоена ароматами цветов, но я все равно ощущаю легкий внутренний озноб и подавляю желание обхватить себя руками. Вездесущий, кто бы мне раньше сказал, что простая песня может вот так пронять до донышка? До самого костного мозга?
Арес выводит нас на улицу окольными путями, минуя собравшихся у главного входа шумных адептов, вышедших подышать свежим воздухом. Некоторое время мы молча куда-то двигаемся, но светлый больше не держит меня за руку, не пытается обнять. Мимо проносятся редкие магикары, и иногда встречаются ночные охотники — подвыпившие завсегдатаи местных заведений, что выползают на улицы, после наступления темноты, словно йархи в коридорах нашей академии. Некоторые даже начинают развязно улыбаться, завидев девушку в красивом платье, но быстро теряют интерес, наткнувшись взглядом на внушительную мужскую фигуру, идущую на шаг сзади. И я замечаю на их лицах разочарование. Ни один не пытается заговорить, уступая дорогу более сильному хищнику. Отчего-то именно такая ассоциация рождается в моей голове.
Мощеная плоским камнем дорога то взбирается на холм, то спускается. Мы идем мимо каменных трехэтажных зданий. Ставни на первых этажах в большинстве из-них закрыты и светятся едва заметным рисунком охранок — здесь располагаются торговые лавки, конторы и прочие учреждения, прекратившие свою работу на ночь.
Вдали на фоне темного неба выделяются остроконечные башни и шпили городской ратуши, на которых день и ночь развеваются без ветра белые полотнища флагов с золотым изображением песочных часов — таких же, как и те, что горят на моем запястье.
