что Ярику некуда деваться, а что, если он сбежит или, куда страшнее, навредит моей маме?!
Нельзя думать о плохом, нет-нет-нет!
– О чем ты думаешь? – спрашивает Слава, сжимая мою ладонь.
Он сидит на водительском месте и все это время бережно держит меня за руку, не давая забыть, что я не одна в этой дерьмовой ситуации.
– Я знаю, вопрос глупый, – качает головой он. – Я просто хочу, чтобы ты не зацикливалась…
– Спасибо тебе, – сжимаю его руку в ответ. – О чем я думаю? О том, что безгранично виновата перед мамой. Если бы не я, она бы не попала в эту ситуацию.
– Почему ты так говоришь? Ведь ты на самом деле не виновата, твою маму похитил твой бывший парень, а не ты, – даже чуточку возмущенно говорит Слава.
– Я ушла из дома и не сказала ей. Я практически сбежала, она, наверное, думала, что дверь закрыта, а она была открыта все это время, – шмыгаю носом я. – Она даже не знала, что я не дома, судя по беспорядку, он схватил ее на кухне, когда она сидела спиной к коридору… Чем он думал, господи, зачем он это сделал?! И все из-за меня… Из-за того, что я ушла, а могла бы остаться, и он бы не проник в квартиру так просто!
Закрываю лицо руками, и из груди вырывается сдавленный писк вместо типичного плача. У меня уже не осталось слез, просто пощипывает глаза, и больше ничего не происходит.
– Мия, твоей вины нет, слышишь! – Слава поворачивается ко мне корпусом и упирается плечом в спинку сиденья. – Не вздумай винить себя за то, что ты не делала! А то, как он поступил, – подло! И я сделаю все, чтобы его наказали по всей строгости закона!
– А если он ее убьет? – поворачиваюсь к Славе и хочу увидеть на его лице уверенность, что эта мысль глупа. – Что, если он поймет, что ему не выбраться, и что-то с ней сделает?
– Мия, он не сделает ничего, он уже понимает, что ему не выбраться, а делать себе хуже он не станет, он же не идиот?
– Я не знаю… Мы еще поругались с ней перед этим, – продолжаю говорить я. – Я нагрубила, я даже не помню, что именно маме сказала, но хорошего там было точно мало… Я такая дура!
– Ты не дура, Мия, прекрати! Все будет хорошо, верь нам, – смотрит мне в глаза Слава, и я киваю.
Просто потому, что он верит отцу и полиции, я верю ему. Без его присутствия и помощи я понятия не имею, что бы сейчас здесь было. Вообще откликнулся бы хоть кто-то на просьбу о похищении моей мамы? Не думаю, особенно узнав о моей дурацкой справке… Мне бы никто не поверил, просто отправили бы в дурку на обследование.
– Спасибо тебе, – осипшим голосом говорю я. – Спасибо, что ты есть и что ты помогаешь. Я никогда не расплачусь с тобой за твою доброту!
– За мою доброту не нужно платить, – улыбается Слава.
Выглядываю в окно: там стоят лишь три полицейских и разговаривают друг с другом, судя по их спокойствию, ничего не происходит и на связь еще не выходил никто из поисковой команды. Где-то за лесом уже начинает светлеть, сейчас около четырех часов ночи, рассветы ранние, но само по себе это пугает тем, что мама пропала уже больше трех часов назад и ее еще не нашли.
Меня начинает одолевать сон, из-за недосыпа и переутомления меня просто вырубает, и в какой-то момент мы со Славой пересаживаемся на заднее сиденье, где опускаем спинки и можем немного поспать. В руке я сжимаю телефон, который дал мне Борис, и засыпаю с надеждой, что проснусь от его звонка.
Но просыпаюсь я с криком ужаса, потому что мне приснился кошмар. Сознание издевается и подкидывает мне кадры из боевиков, где злодей, размахивая пушкой, угрожает невинной заложнице. Если это не фильмы с Лиамом Нисоном[10], то чаще всего все заканчивается хреново…
– Мия, все хорошо, тише! – испуганно повторяет Слава снова и снова, пока я пытаюсь отдышаться и проверяю экран телефона.
Звонка не было.
– Я хочу подышать воздухом, – говорю я.
Мы со Славой выходим на улицу, и меня неожиданно начинает трясти от холода, видимо, в машине я слишком пригрелась. Слава замечает это и достает из машины свою джинсовую куртку, висящую на спинке его водительского кресла. Благодарно киваю и кутаюсь в джинсовку, кое-как запахивая ее и придерживая одной рукой.
Полицейские так и стоят, проводя время за разговорами, сна у них ни в одном глазу, что удивительно. А вот машина «Скорой помощи» тоже стоит на месте, но с приоткрытой дверью, где видно спящую на скамье девушку-фельдшера. На улице уже совсем светло, а мне страшно посмотреть на время.
– Шесть часов, я думаю, что скоро найдут, – словно услышав мысли, говорит Слава и обнимает меня за плечи.
– Я очень на это надеюсь, – выдыхаю я.
Мы ходим вокруг машины, прислушиваясь ко всем звукам, но ни лая собак, ни криков, ни выстрелов – ничего. Прислоняюсь спиной к машине и закрываю глаза, стараюсь дышать полной грудью и оградить себя от плохих мыслей.
Вдох – выдох.
Все будет хорошо.
– Понял, выдвигаемся навстречу со «Скорой»! – вырывает меня из моей воображаемой медитации вполне реальный голос полицейского, разговаривающего по рации.
Все начинают суетиться, будят девушку в «Скорой», что-то ей говорят, а после и сами садятся в машину. Мое сердце начинает биться чаще, и я до скрипа дешевого пластика сжимаю в руке телефон Бориса.
– Что случилось? – подбегаем мы со Славой к одному из полицейских. – Куда вы?
– Гада взяли, едем встречать, – коротко отвечает мужчина и садится в машину.
– А нам можно?! – кричу я, но он уже не слышит меня.
От безнадеги бегу за их машиной, но меня догоняет Слава:
– Поехали, они ворота открыли!
Как можно скорее садимся в машину и едем за «Скорой» и полицейскими по узкой дороге дачного поселка. Я несколько раз проверяю телефон, но он точно не на беззвучном, и звонка не было.
– Почему она не позвонила?! – начинаю паниковать я. – Зачем им «Скорая»?!
– Может, парень дал тебе этот телефон, просто чтобы ты успокоилась? – спрашивает Слава, а меня от его мысли начинает трясти от страха.
– Или с мамой что-то случилось, и она не может мне позвонить, – закрываю рот рукой и отворачиваюсь к окну.
– С ней все будет хорошо, слышишь? Не паникуй, Мия, не надо, – успокаивает Слава, но мне все равно страшно. – Вон они, смотри! –
