налетел на ящерицу и тут же принялся драть ее кожу, оставляя на ней длинные пусть и не очень глубокие борозды. Зашипев, зверь резко развернулся, раскидав моих прислужников, как котят, и сосредоточил свое внимание на новом противнике. Тому резко стало худо, потому что несмотря на свою силу и скорость он едва успевал уворачиваться от мелькавших когтей и клацавших в опасной близости зубов.
— Сделай что-нибудь, чел! — в сердцах крикнул резко сбледнувший, но все еще державший себя в руках клиот. — Оба сдохнем!
— Без тебя знаю, урод! — отозвался я. — Отправь зомби в бой!
— Ты первый!
— Ага, щас!
Часть зомби продолжали вести свое сражение, распыляя наши силы, но мы не могли доверять друг другу, чтобы их отозвать. Ведь тогда второй получил бы возможность резким рывком оборвать жизнь оппонента.
Черт! Как же порой не хватает рядом надежного плеча верного друга!
Однако, как ни прискорбно, но нелюдь был прав, и, если ничего не сделать, то поле боя действительно останется за ящерицей-переростком. Которая потом знатно попирует на телах захватчиков. Включая мое.
Но кое-какая мыслишка у меня уже закралась, и подтолкнул меня к ней именно вертевшийся сейчас ужом гуль, успевший уже пропустить один удар лапой, оставивший на его теле глубокую рану.
Дело в том, что в своей попытке воскресить аналогичную нежить я все время опирался на подсмотренный ранее ритуал Тротта, но, судя по всему, Дружок выжирал у меня Межмировую Энергию не только из-за разницы в силах, но и потому, что его создатель по какой-то причине не завершил процесс.
Я, как и в случае с зомби, акцентировал внимание на адаптации мертвой плоти к имитации жизни (в чем определенно преуспел), но совершенно не подумал, что гуль — совершенно другой вид, а значит и должен иметь свои характерные особенности, которые превознесут его над более примитивной нежитью.
Теперь я знал, что делать.
Без тени сомнений зачерпнув больше двух третей от оставшейся Межмировой Энергии, я принялся вносить финальные штрихи в тело Гибольта. И дело спорилось. Я даже не подозревал насколько близко подобрался к созданию своего собственного гуля. Не хватало буквально последнего шажочка. И, тем не менее, делать этот шаг я мог еще очень и очень долго. А так…
Тень позади меня едва заметно дернулась, когда из нее выбрался новый подконтрольный мне оживший мертвец. Невысокий, коренастый, с грязной клочковатой бородой и грозно сверкающим взглядом пустых глаз. Его тело еще хранило следы последнего боя: разодранная глотка, четыре грубых параллельных рубца от виска до шеи, другие рваные раны. Поврежденная кожа вспучивалась горными хребтами — такими же серыми и безжизненными — но главной особенностью стали конечности преобразившегося дварфа.
Ноги раздались вширь и теперь представляли собой два непоколебимых столпа. Мощных, пружинистых и заканчивающихся когтистой ступней, напоминающей медвежью. Руки же наоборот удлиннились настолько, что Гибольт обрел способность касаться земли костяшками пальцев, не наклоняясь. А пальцы и вовсе превратились в сужающиеся к острию плотные костяные спицы, способные пронзить если не стальную броню, то уж деревянный щит точно. Хотя и за обычной сталью я от такой образины прятаться бы тоже не рискнул.
В новом виде дварф мне нравился куда больше, чем при жизни. Постояв пару мгновений, будто привыкая к новому телу, он оскалил пасть, где зубы теперь торчали во все стороны, как у акулы, и, безропотно повинуясь моему приказу, рванул в сторону Пустынного Тритона.
Не знаю из какого материала Гожар слепил своего гуля (и сам ли он сделал это вообще), но Гибольт у меня получился явно сильнее. Первым же ударом подконтрольный мне оживший мертвец нанес увлекшемуся монстру глубокую рану, скрежетнув когтями по ребрам. А когда тот резко к нему повернулся, умудрился уклониться от пасти и срезать еще один пласт кожи в районе шеи.
Потом, правда, ему все равно пришлось уйти в оборону, и один бы он вряд ли что-то сумел, но вдвоем…
Вдвоем гули все еще не стоили одного эволюционировавшего Королевского монстра. Лишь благодаря четверке уцелевших зомби, раздергивавших внимание твари, и слаженности действий (да-да, нам с клиотом пришлось работать сообща. Каюсь.) мы могли хоть что-то ему противопоставить.
Одна за другой на теле твари появлялись кровавые отметины, несильно, впрочем, ей досаждавшие, но доставалось и гулям. И хоть они пока лишь немного потеряли в подвижности, однако любой пропущенный удар или укус мог стать фатальным. Особенно я опасался каких-нибудь фокусов с Межмировой Энергией, но их чудище пока демонстрировать почему-то не спешило.
Тем временем другое сражение, казавшееся теперь лишь милым междусобойчиком, тоже шло своим чередом. Десяток моих зомби под предводительством в край измочаленного Элельведа почти одолели вражеский отряд. Я потерял троих, но уничтожил пятерых, и соотношение семь к двум не оставляло пространства для воображения касательно финального результата.
Ни я, ни Гожар новых зомби не поднимали, экономя остатки сил. В какой-то момент Мутант выхватил из кольца склянку с неким снадобьем, но стоило ему поднести ее ко рту, как та разлетелась в дребезги, обдав урода брызгами и осколками стекла.
Наученный горьким опытом в схватке с Малрендилом, я ждал чего-то подобного и держал наготове камень. Самый обычный. Которым и лишил нелюдя столь желанного подспорья. А будучи обычным магом, не прошедшим, как я, эволюцию, он даже среагировать не успел и теперь мог только сверлить меня полным ненависти взглядом.
Последним он, кстати, не ограничился и, наплевав на практически павшую пару последних зомби, поднял еще одного прямо у меня за спиной. Молодой кобольд со сквозной раной в груди, оставленной явно саблей, имел все шансы добраться до меня и если не убить, то серьезно покалечить и вывести из строя.
Вот только к такому повороту я тоже подготовился, и удивлялся лишь, что Гожар не провернул этот трюк раньше. Да и инцидент во время захвата Каравана и боя с Лемилингами, когда израненная эльфийка умудрилась подобраться ко мне вплотную, меня кое-чему научил.
А потому перед кобольдом появилась та самая эльфийка с бугристым месивом вместо половины головы и еще трое других прислужников. Мой стратегический арьергард, который я держал именно на такой случай. В восемь рук они встретили единственного противника и тут же разорвали его на части, практически не получив урона.
В то же самое время пали и последние марионетки Гожара, а высвободившиеся остатки своего отряда я решил отправить на сражение с Пустынным Тритоном. Именно его я видел сейчас главной угрозой.
А вот клиот рассудил по-своему. Едва осознав, что вот-вот останется с одним единственным мертвяком, он решил пойти
