Такое вело бы к потере державы.
Смятенье державой моей овладеет.
Зато государству стоять нерушимо.
Чингисхан В 1223–1225 гг. в связи со сменой правителей в чжурчжэньском, тангудском и южно-сунском государствах резко изменилась военно-политическая обстановка в этом регионе. Новый Алтан-хан Ай-цзун осознал бесперспективность одновременного ведения боевых действий на трех фронтах (против монголов, тангудов и южных сунов) и предпринял «миротворческие» шаги в отношении противника. В первую очередь это касалось тангудов и южных сунов, которых чжурчжэни, действуя дипломатическим путем, стремились переманить на свою сторону, дабы оставить монголов в одиночестве.
Новый «владетель княжества Ся», Тангудского царства, Ли-Де-ван (1223–1226), в отличие от своего предшественника, страстно желал избавиться от вассальной зависимости монголов; он не только пошел на мирные переговоры с чжурчжэньским Алтан-ханом, но и приступил к созданию античингисовской коалиции, втянув в нее племена из Джунгарии, недавно вошедшие в состав Великого Монгольского Улуса.
Осведомленный о вероломстве тангудов, Чингисхан отправил Бора, сына умершего Мухулая, в Северный Китай и Тангудское царство с теми же полномочиями, что были у его отца. Новый монгольский наместник, дабы остудить пыл тангудов, должен был «вторгнуться в пределы Тангудского царства и захватить город Янь чжоу», на восточных рубежах страны тангудов.
Бор не посрамил прославленного отца: «давление», оказанное на тангудов, принесло свои плоды. Тангудский правитель запросил мира. При этом, памятуя о доверчивости монголов, Ли-Дэ-ван своим «искренним» раскаянием хотел притупить бдительность Чингисхана и выиграть время для укрепления своей армии.
Чингисхан уже давно не верил в искренность тангудских правителей и знал, чем должны завершиться их многолетние «дружеские отношения». Не случайно он дал наказ своим приближенным: «Напоминайте мне каждое утро, что Тангудское царство еще не уничтожено». Но тогда, в 1224 году, основные силы монгольской армии только возвращались из Западного похода; им требовалось время для передышки и пополнения рядов, поэтому Чингисхан обусловил перемирие отправкой к нему в заложники одного из сыновей тангудского правителя.
Ли-дэ-ван на словах принял условия перемирия, а на деле не только не отправил своего сына к Чингисхану, но, как свидетельствует «История династии Цзинь», в сентябре 1224 года заключил мир с Алтан-ханом, т. е. фактически отказался выполнять свои обязательства наступать на чжурчжэней с запада.
В наших источниках («Юань ши», «Ган му») мы находим подтверждение вывода Ата-Мелик Джувейни о том, что «китаи и тангуды, воспользовавшись его (Чингисхана. – А.М.) отсутствием, стали проявлять своенравие и колебались между покорностью и мятежом».
Возвратившись на родину из Западного похода, Чингисхан досконально разобрался в ситуации, сложившейся на юге – в Северном Китае и Тангудском царстве. Неверность тангудов замедлила наступление монгольских войск на чжурчжэней по всему фронту; это породило неуверенность среди китайских и цзиньских военачальников, ранее перешедших на сторону Чингисхана; как свидетельствует «Юань ши», некоторые из них (У Сянь, Ли Цюань) даже подняли мятежи против монголов.
Воспользовавшись приостановкой монгольского наступления, чжурчжэньское командование активизировало военные действия в провинции Шаньси, дабы вернуть под свой контроль ранее утраченные города; оно перегруппировало свои силы в стратегически важных для защиты столицы провинциях Хэнань, Шаньдун, Шэньси.
И наконец, тангуды и чжурчжэни делали все, чтобы не дать монголам окончательно договориться с южными сунами о совместных действиях против войск Алтан-хана, в результате чего, как явствует из «Юань ши», участились вооруженные столкновения между монголами и южными сунами.
