Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
крикнул Иван. Сгорим из-за тебя. Бежи скорее!
Галка кинулся назад в сенцы и на свою лестницу. Еле вскарабкался. Окно в чулане лопнуло, потолок горел, и лестница тоже занималась. Так и обдало его жаром. Слава господу, ключ на виду, на стене. Галка схватил его и кинулся назад. Обернулся – лестница горит. Все равно, другого хода нет. Жжет, дух захватывает, дым глаза ест. В рот, в нос забивается. Кругом огонь, треск, грохот. Лесенка узкая, деревянная. Сбежит, или нет? Нет, не выдержала лестница, подломилась, и вместе с Галкой рухнула вниз. Данила сунул бабку ключнику и бросился к груде обломков. Расшвырял их ногами, обжигая руки, схватил Галку поперек тела, сорвал с него горящий кафтан и помчался к лестнице в поветь. Все уж сбежали вниз.
– Ключ! крикнул Иван. – Дверь запирай!
– Данила обернулся на лестницу, перехватил одной рукой Галку, а другой захлопнул за собой дверь. Иван кинулся к нему. Руки Галки болтались вниз, но в одной был крепко зажат ключ. Данила положил Галку на лавку, где он сам только что лежал.
– А ход где? – кричал Иван, подступая к Галке. – В западню заманил, дьявол! Нет хода!
– Тихо ты, – сказала ему Анна, – отступи. Обмер он. Умрет, мотри.
Анна наклонилась над Галкой. Он лежал закопченпый весь, половина бороды обгорела, глаза закрыты были.
– Нет ли вина у кого? – спросила Анна.
Иван сразу вспомнил, что в той самой повети спрятаны были заморские бутылки… Максима еще угощал он… Две остаться должны.
Он пошел в угол. Там на полке, все в паутине, в пыли, так и стояли две бутылки. Он взял одну и подошел к Анне.
– Открой, – сказала она.
Иван поглядел кругом, поднял с земли камень и отшиб горлышко.
Анна взяла бутылку, кивнула Даниле, тот приподнял Галку за плечи.
Все столпились кругом. Коль не оживет, не покажет хода – всем пропадать. Назад не выйти. Наверху треск, грохот. Верно, крыша обвалилась, в повалуше стены горели. Сюда-то не скоро огонь заберется стены и потолки кирпичные, дверь окована железом. От пожара поветь и построена. А все-таки вдруг своды рухнут – не выдержат.
Анна взяла у Ивана ножик, разжала Галке зубы и тихонько влила в рот вина. Густая, красная, как кровь, струйка потекла по обгорелой бороде. Но вот что-то дрогнуло в лице у Галки. Он поперхнулся, закашлялся и проглотил вино. Губы у него зашевелились, веки поднялись. Он обвел всех мутным взглядом.
– Галка, – сказала Анна тихо, пожар, слышь. Памятуешь, где ход потайной?
Галка опять зашевелил губами, но потом повернул голову и пробормотал:
– Сундук тот сдвинь…
Рот у него остался открытым, но глаза опять закрылись.
Иван с ключником бросились в угол, к громадному сундуку. Сундук не поддавался. Данила опустил Галку и тоже подбежал. Втроем еле сдвинули его. Под ним была подъемная дверь с чугунным кольцом и медным запором. Иван всунул ключ вдруг не тот. Ключ пошел, но не поворачивался. Заржавел, верно. Иван даже покраснел весь от натуги. Данила подбежал к матери отнял у нее бутылку и полил в пробой. Наконец ключ со скрипом повернулся. Данила схватился за кольцо и еле оторвал от полу тяжелую дубовую дверь. Под ней было черно. Пахнуло сыростью, холодом. Ключник опустил фонарь. Блеснули черные мокрые ступени.
– Чего глядеть? – сказал Иван, – иного пути нет. Лезть надобно. Веди бабку, Данила, Анна, иди!
– А Галка как? – спросила Анна.
Иван оглянулся. Галка лежал, не двигаясь.
– Да он, гляди, помер, – ответил Иван нехотя.
– Оживет, може, – сказала Анна. – Не пойду, коли кинешь. Сгорели бы без его. Аль креста на нас нет?
Иван сердито поглядел на Анну, но подошел, схватил Галку и перекинул его через плечо. Руки и ноги старика висели как плети.
Марица Михайловна разахалась перед черной лестницей, боялась лезть. Но Данила, не слушая, схватил ее в охапку и стал спускаться за ключником. Девки напирали на них сзади.
– Фомушка, Фомушка где? – кричала Марица Михайловна.
– Вперед он шмыгнул, – сказала Феония.
Фомушка и то оказался всех прытче. Первый скатился по лестнице.
– А Лобода где? – спохватился вдруг Иван Максимович. Оглянулся – Лободы в повети не было. – Надо быть, в посад ушел бражничать, – прибавил он сам.
Долго спускались, скользили, падали, визжали.
– Не бойтесь, – крикнул снизу ключник. – Сошел я, ход будто есть.
Далила, пыхтя, стащил бабку и опустил на землю.
– Ну, волоки ее дале, – сказал он ключнику. – Дай-ка мне фонарь.
Данила сильно боялся: вдруг засыпало выход? Погибать им всем тут. И Устю не повидать боле. Он шел вперед, спотыкался об камни, скользил, а впереди все было черно. Кое-где земляной потолок так низко спустился, что приходилось пробираться чуть не ползком. Потом опять становилось просторней. Но вот впереди точно посветлело. Данила поставил фонарь на землю и побежал бегом. Все светлей, светлей.
Чего же светится? – подумал он. – Ночь ведь была, как загорелось. Неужли день уж? Да и свет красный. Неужли и тут пожар? Чему ж гореть-то? От дома далеко ушли. На свету замелькали какие-то ветки, дальше и не пройти. Кусты. Нарочно, верно, дед посадил, чтоб с берега не видно было хода. У Данилы все руки были обожжены, а тут он еще в кровь их ободрал, ломая ветки. Все-таки продрался, выскочил.
– Варницы! – крикнул он сразу.
На другом берегу Солонихи, за леском, варницы горели, точно свечки. Многие догорали уже, а работников никого не видно было.
– Подожгли, окаянные, – сказал Данила сам себе. – Перекинуться неоткуда. Он, и собор горит! – крикнул он, оглянувшись.
Рядом с ним стоял Фомка и смотрел туда же.
– Не горит. Светится лишь, – сказал Фомка непривычным голосом.
Данила с удивлением посмотрел на дурачка.
– Вишь ты! Разобрал, – сказал он.
Фомка сразу съежился, присел на корточки, стал подкидывать в горсти снег, бормоча:
Церква горит.
Снежок валит.
Фомушка глядит.
Данилушка не велит.
Но Данила уже забыл о нем. Он помогал ключнику протаскивать через кусты стонавшую бабку. За ней в широкий пролаз одна за другой высыпали девки, и наконец показались Иван с Галкой и Анна с Фросей.
– Батюшка! – крикнул Данила. Оба они точно и забыли про вчерашнее. – Собор, гляди, не загорелся бы. Бежим скорее.
Иван, не глядя, свалил Галку на снег и крикнул Анне:
– За матушкой присмотри.
А сам с Данилой стал продираться мимо тына к площади. Когда выскочили они на площадь, сразу весь собор открылся. Он не горел. Только зарево от хором ярко светилось на нем.
Убойца
На площади шумела толпа.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
