наркоманов будет ломиться к нам с плазменными резаками. Заварзин прихлопнет их с тыла, пока они возятся с запертой дверью.
У нас же пока появилась минутка для передышки. Я проверил боезапас «Кракена» — осталось семнадцать выстрелов. Негусто. У всех остальных, наверное, такая же история. И это я ещё не лез на рожон.
— Доложить обстановку, — потребовал я.
У меня на первой двери всё было более-менее неплохо. Пара трёхсотых, один тяжёлый. Возле других дверей ситуация обстояла гораздо хуже.
— Семеро убито, раненых… Много, — тяжело дыша, доложил Харитон. — Зарядов нет. Дверь закрыли. Ломятся.
К нам сюда тоже начали ломиться.
— Десятеро… Погибли, — потерянным голосом доложил Перк. — Но они погибли не зря. Они погибли за нашу свободу.
— Подмога уже в пути, — объявил я.
Жутко хотелось пить, в горле пересохло. Жар от реактора, хоть и сдерживаемый защитным полем, всё равно заставлял нас всех нещадно потеть и страдать от непривычно высокой температуры. В такие моменты обычно хочется только упасть на кровать под кондиционер и забыть обо всём, а не держать оружие в потных руках, гадая, как скоро гермодверь будет распилена плазменными резаками, и бой продолжится уже здесь, внутри реакторной.
— Стыкуемся, господин командор, — наконец доложил мичман Заварзин.
— Наконец-то, — выдохнул я. — Ждём вас как из печки пирога.
— Скоро будем, не сомневайтесь, — ответил командир взвода охраны.
— Нам уже двери выносят, — сказал я. — Поторопитесь.
Ненавижу такое беспомощное ожидание. Глядеть, как под воздействием плазмы тяжёлая толстая дверь превращается в бесполезную декорацию, было тяжелее, даже чем отстреливаться от превосходящих сил противника. Там я хотя бы как-то мог повлиять на ситуацию, теперь же мы могли только ждать.
Я покосился на принцессу, которая не отрывала взгляда от ползущей по двери яркой линии. Из её косы выбилось несколько прядей, по виску стекала капелька пота, пистолет в её руках дрожал так, что она не попала бы даже по крейсеру. Но Елизавета всё равно умудрялась выглядеть очаровательной. Целеустремлённой, решительной.
Мой взгляд она заметила, улыбнулась, сдула лезущую в глаза прядку волос, снова уставилась на дверь. Я глубоко вдохнул, видя, как ещё одна линия плазменного реза подходит к концу. Вот и всё, сейчас высадят. А если учитывать, что почти все они не в состоянии адекватно воспринимать происходящее, то и стрелять будут напропалую, с риском повредить сам реактор. Вряд ли они будут соблюдать осторожность, как её соблюдали мы.
С другой стороны, тесный узкий проход можно оборонять гораздо эффективнее, чем распахнутые во всю ширь двери.
— Мичман, что у вас там? — спросил я.
— Подходим! — успокоил меня Заварзин. — Контакт!
Снаружи загремели выстрелы, целыми очередями. А сразу после них послышались истошные вопли зажатых в ловушке солнечных. Мышеловка захлопнулась.
Я спокойно убрал пистолет в кобуру. Он мне, похоже, уже не понадобится. В боковых коридорах возле других дверей тоже началась пальба. Всё, это конец. Станция наша. Вернее, станция теперь принадлежит лунным, либерально-экспансионисткой демократической партии, но раз её лидер в экстренном порядке принял подданство Империи, то станцию можно было назвать нашей по праву.
Сейчас Заварзин и его парни добьют остатки сопротивления, а затем станцию Дер Эквинум придётся медленно и методично возвращать к мирной жизни. Это, правда, будет уже не нашей заботой. Если, конечно, из столицы не поступит приказ охранять новые рубежи Империи, пока не прибудет смена. «Гремящему» найдётся и другое применение, я, во всяком случае, на это надеялся. Например, вернуть принцессу в Новую Москву.
Стреляли за дверью недолго, всё быстро затихло. Очереди сперва зазвучали реже, потом остались и вовсе редкие одиночные — контрольные, судя по всему.
— Всё чисто, господин командор, — доложил Заварзин.
— Открыть двери, — приказал я.
В коридоре случилось натуральное побоище. Скафандр мичмана Заварзина был заляпан кровью, чужой, естественно. Я одобрительно хлопнул его по плечу.
— Спасибо, — сказал я. — Сверли погоны, мичман. Вовремя успел.
— Служу Империи! — прогудел он в своём скафандре.
Я окинул реакторную задумчивым долгим взглядом. Вокруг началась обычная суета с эвакуацией раненых и сбором трофеев, мне абсолютно неинтересная. На плечи тут же навалилась усталость, но время для отдыха ещё не пришло.
— Перк… — позвал я новоиспечённого главу станции. — Что с диспетчерской?
— Её должен был Юджин взять, — сказал он. — Но что-то я сомневаюсь, что у него это получилось…
— Мичман! Новая задача, — объявил я. — Возьмите пару местных бойцов, идите к диспетчерской. Нужно, чтобы каждая собака в этой сраной системе и за её пределами знала, кто победил.
— Есть! — отчеканил Заварзин.
— Я пойду с ними, — заявил Перк.
Бойцы умчались по направлению к диспетчерской, а я наконец подошёл к принцессе. Не то чтоб я рассчитывал на продолжение того прерванного боем разговора, но смутные надежды имелись.
— Ваше Высочество, — сказал я.
— Мы же договорились на ты, — сказала она, нахмурив брови.
Я пропустил это мимо ушей.
— Нам пора лететь. Здесь всё закончилось, — сказал я.
— Я так не думаю, — сказала она. — Кем я буду там? Снова сидеть на дальнем конце стола? Пусть даже с Государыней. Уж лучше тут, но в первом ряду.
Такую позицию я мог понять, но принять — нет.
— У меня приказ, — развёл я руками. — Доставить обратно. Могу только пообещать, что постараюсь замолвить за вас словечко перед кронпринцем. Думаю, вы… Ты. Ты доказала, на что способна. Ты ведь за этим сюда летела?
— Да… — вздохнула она.
— Поверь, мало кто сумел бы добиться таких результатов, — сказал я.
Принцесса улыбнулась.
— Ладно. Если что — снова убегу, — посмеялась она.
В этом я нисколько не сомневался.
— Господин командор, мы в диспетчерской… — доложил Заварзин. — Тут бойня была.
— Зачистили? — спросил я.
— Так точно, — ответил он.
— Объявление сделайте и возвращаемся на «Гремящий», — сказал я. — Соскучился я по «Гремящему».
Дер Эквинум успел надоесть мне до икоты.
Колонки громкой связи пронзительно пискнули, из них послышалось какое-то шуршание и шипение.
— Всем внимание! Говорит первый секретарь либерально-экспансионистской демократической партии Дер Эквинума! — послышался из колонок голос Перка.
Парень явно волновался, но в его голосе чувствовался напор, энергия. Такой пойдёт до конца.
— Станция окончательно освобождена из-под гнета партии галактического просвещения! Энергоснабжение будет восстановлено
