Баснь шестая. Мстящий воин
1
Я сидела под мачтой и молча смотрела в непогожее серое небо.Корабль шёл к югу на вёслах, неторопливо качаясь. Ребятам-гребцам было нескучно, они пели в сорок молодых голосов и разом откидывались на гладкихскамьях. Славное дело песня, особенно если укачивает. Я не подпевала парням,ведь я не гребла. Очень может быть, скоро мне сделается не до гордости. Но ещёнемножко я вытерплю.
Время от времени я закрывала глаза, чтобы не смотреть навлажную палубу, кренившееся холодное небо и беспорядочные, беспокойные, что-тозатевавшие волны… Я надеялась уснуть, но тут, пожалуй, уснёшь. Помимособственной воли я начинала прислушиваться к себе и к противному шевелению в животе,так что делалось ещё хуже. Не настолько, чтобы лежать уж вовсе пластом иумолять чуть не о смерти – а сказывали мне, бывало и так, особенно, если суткиза сутками, – но достаточно, чтобы жалеть себя не по-воински, самой эточувствовать и мало не плакать от злости и бессильной обиды… И думать: хорошеели ждало впереди, если опять всё так начиналось?
Перед отплытием, как повелось, воины рассказывали другдругу, кто что натворил в последние дни. И на случай битвы червили кровью щиты.
Кровь, исторгнутая насильно, уносит жизнь человека. Но когдаон даёт её сам, по собственной воле – она обретает дивную силу. Она лечит любыеболезни, даёт верный удар стрелам и копьям, делает неуязвимыми щиты.
Я сама смастерила свой щит. Своими руками замачивалатолстенную кожу, снятую с плеч зарезанного быка, сама погружала её врасплавленный воск, чтобы не боялась воды, сама прибивала к прочной деревяннойоснове. Такой щит не больно разрубишь, но настоящей прочности не достигнутьодним ремеслом.
Я рада была бы как следует укрепить свой щит, пока оноставался гладким и чистым, пока не пришлось доверять ему, неосвящённому,жизнь… но не осмеливалась. Моя женская кровь не годилась для доброго дела. Тутне кликнуть бы лишней беды всем побратимам и себе заодно!.. И тем не менее вутро отплытия я нашла свой щит липким и бурым от щедро политой крови. Ктосотворил?.. Я кинулась с благодарностями к Блуду, но Блуд отказался и ещёпожалел, что не сам позаботился.
– Ведь я тебе брат, – укорил себя. И добавил небез лукавства: – Стало быть, здесь есть кто-то, кому ты дороже сестры!
Тогда я подумала про Славомира. Собралась как следует сдухом и подошла. Молодой варяг с одного слова уразумел всё – и так огрызнулся,что я немедленно поняла: он. Больше некому. Я стала потихоньку разглядывать, ненайдётся ли у него где-нибудь на руке недавней отметины, но руки и так были всев шрамах, поди разгляди.
В этот раз Славомир шёл среди нас на корабле. Говорила я илинет? Несколькими днями раньше Плотица, распрыгавшись с молодыми, – всёобъяснял неукам, как уходить от ударов, стремительно выгибаясь взад ивперёд, – изломился в поясе, очередной раз наклонясь… да и застыл так,держась за крестец и люто ругаясь.
– А всё из-за ноги!.. – сказал он, наконецотдышавшись и утирая лицо. – Была бы вторая деревянная, плевал бы я намокрые сапоги!
Нелегко было пронять седоголового храбреца, он крепился довечера, даже сидел за столом и шутил сам над собой, но усы вздрагивали от боли.И если по совести, наш отчаянный кормщик теперь мог как следует только стоятьлибо лежать на животе, а пуще всего, как сам признавался, хотел примоститься начетвереньках, одна беда – засмеют!.. Вождь приказал отрокам истопить баню,наловить злых лесных пчёл и найти два-три муравейника, вкопать рядом с нимивысокие, узенькие горшочки. Плотица бестрепетно подставлял крестец под жгучиежала и клялся серебряными ключами Ярилы, что уж теперь-то не даст ни однойдевке проходу, если только она не будет горбата. Он очень не хотел уступатьскаредной хворобе и вместо меховой постели ночь за ночью ложился в колючуюржаную солому, но было понятно: на сей раз Плотице в море не плавать. Тут иуговорил Славомир брата, убедил взять с собою, напомнил прежние времена, когдаони ходили на одной лодье… Плотица, сказал, присмотрит на берегу лучше не надо.Воевода уступил не сразу. Но потом всё-таки кивнул головой, и Славомир нарадостях огрел меня по спине:
– Я позабочусь, чтобы шальные стрелы здесь ни в когобольше не попадали…
А когда собрались уже втаскивать еловые сходни, пришёл наберег Некрас. По-моему, он ещё боялся дышать в полную грудь, однако же былозаметно, что страшный кулак воеводы его нисколько не укротил. Он только сталочень пристально наблюдать за варягом, прямо глаз не сводил. Помню, я дажесперва испугалась: примеривается!.. выжидает, нож вострит!.. Мне, ничтожной,смешно было переживать о таком человеке, как воевода. Он бы меня по уши в землювогнал, если бы дознался. Я по привычке отправилась за советом к старому саксу.Хаген выслушал меня, гладя длинную бороду…
– Э, дитятко, – сказал он наконец. – Тыприглядись хорошенько. Ему нравится Бренн.
