Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
вышла женщина – не Франсуаза Жило. Даже ее грубые изображения на статуэтках в городских лавках указывали на округлое лицо, каштановые волосы и изогнутые брови. У этой женщины были черные волосы и квадратное лицо с выступающими скулами.
Она прислонилась к стене и посмотрела на безоблачное небо. Потянулась и зевнула, как после долгой тяжелой работы в мастерской. Возможно, так и было.
Когда она заметила, что я смотрю на нее, то замерла и опустила руки. Ее взгляд был враждебным. Она что-то пробормотала по-французски.
Я встала и подошла ближе.
– Я хочу встретиться с мсье Пикассо.
Ее взгляд стал еще более напряженным.
– Невозможно, – ответила она. – Уходите.
Она отвернулась так стремительно, что ее юбка взметнулась, подняв облачко пыли, и вернулась в студию, закрыв за собой дверь.
Девушка с мебельной фабрики, наблюдавшая за нами, только пожала плечами.
– Видимо, не сегодня, – сказала она.
* * *
– Это Жаклин Руж, – сказала мадам Роза, когда я вернулась в Антиб, вся в пыли и с осознанием очередного поражения. – Я слышала о ней. Крепкий орешек, и она придет на смену Франсуазе Жило. Может быть, уже пришла. Что он в ней нашел?.. Ну, конечно, она красивая. И, говорят, абсолютно предана своему хозяину – душой и телом. Что тут скажешь? Она стережет его и привязана к нему, словно терьер. Он решил стать отшельником, и эта Жаклин ограждает его от мира, чтобы он мог работать.
– Это из-за нее ушла Франсуаза Жило?
Мы были на кухне и вместе лущили горох – последние пестрые стручки из огорода за домом, где мадам Роза также держала клетки с кроликами и курятник.
– Возможно… – Мадам отправила горошину в рот. – У него было много женщин. Франсуаза знала об этом и терпела так долго, сколько могла. Но со временем становится уже слишком. Вы же знаете, Франсуаза и сама художница… Но когда живешь с таким мужчиной, как Пикассо, не остается времени на собственную жизнь – все только для него. Это я узнала от моего повара Пьера.
Мадам Роза открыла последний стручок, подцепив его ногтем, накрашенным красным лаком, и закурила. Она повязала свои рыжие кудри полотенцем, но мелкие локоны выбились наружу и падали ей на глаза.
Из парадного коридора мы слышали попугая, который тихо беседовал сам с собой и иногда гоготал для большей выразительности.
– Когда-нибудь я сделаю из этой птицы суп! – сказала мадам Роза, но я видела, как она целовала его клюв, когда думала, что никто не подглядывает. – Эта статья о Пикассо… Зачем она вам?
Вопрос был прямым и откровенным.
– Потому что он всемирно известен и люди интересуются им.
– Наверное, я смогу организовать вам встречу с Ирен. Но только не с Пикассо. – Она глубоко затянулась, и пепел упал в белую выщербленную миску с горохом. – Ничего, – сказала она и выдула его оттуда.
На следующее утро я повторила пешую прогулку в Валларис, выпила кофе в маленьком кафе и в середине утра снова сидела перед студией Пикассо на рю де Фурна. Я купила книгу для чтения и наполнила термос холодным лимонадом с кухни мадам Розы, взяла с собой ручку и блокнот.
Я постучалась в дверь, уже зная, что мне не ответят, и опустилась на странный стул, где сидела днем раньше.
Шло время. Солнце поднялось еще выше, и тепло ощущалось как накидка на плечах. Я делала эскизы пожелтевшей травы, камней, зернистой почвы и отдаленных пиний, изучая и стараясь воспроизводить их очертания, их фактуру. Моя мать делала так, доставая свой блокнот для эскизов в автобусе или парке, в магазине – практически везде, где цвета или контуры привлекали ее внимание.
К полудню, когда зазвонили церковные колокола, я заполнила уже много страниц, и мой желудок проснулся. Никто не входил в студию и не выходил оттуда, и я не видела лиц, смотревших на меня из окна. Я подумывала о том, чтобы спуститься вниз для ланча. «Останься», – приказало мне что-то. Я потерла ноющую спину, мечтая прилечь среди низких кустов и трав в окружении их нежного аромата. Но мадам Роза предупредила меня: там могли водиться маленькие коричневые скорпионы – не очень опасные, но их укусы довольно болезненны.
В несколько минут второго, когда я уже была готова сдаться и отправиться на ланч, на улице появилась девушка, согнувшаяся от веса корзины, которую несла. Я узнала ее – официантку одного из кафе, где пила кофе. Она поставила корзину перед дверью студии и постучала. Прибыла дневная трапеза для Пикассо!
Жаклин открыла дверь и с опаской посмотрела на меня, прежде чем взять корзину. Она носила тесную белую блузу и длинную юбку, колыхавшуюся при каждом движении, и выглядела как женщина, желающая привлекать взгляды мужчин. Взгляд Пикассо. При виде меня ее лицо застыло от раздражения.
– Уходите, – сказала она.
Я услышала мужской голос, спрашивавший ее, что случилось, и велевший вернуться обратно.
Жаклин что-то крикнула через плечо и снова уставилась на меня.
– Он не примет вас, – настойчиво сказала она. – Уходите.
Новые приказы изнутри; раздраженный, нетерпеливый мужской голос. Звук шагов.
Пикассо подошел к двери. Он был старше и ниже, чем я ожидала, но его было легко узнать по черному берету. Должно быть, в студии, вдали от провансальского солнца, не хватало тепла, поскольку он был одет в толстые штаны и жилет с клетчатой рубашкой, повязал шарф на шею. Глубокие морщины, похожие на фигурные скобки, обрамляли его лицо от носа до подбородка, и там, где берет не закрывал голову, была видна седая щетина. Его движения были быстрыми и точными, как у матадора, который в каждое мгновение сознает, откуда может прийти опасность.
Пикассо держал в руке кисть, с которой на пол капала зеленая краска – словно листья или лепестки, которые никогда не завянут и не побуреют. Это был ярко-зеленый, который моя мать так любила в его композициях…
Он еще не увидел меня и что-то сказал Жаклин по-французски – нечто сердитое и нетерпеливое. Она ответила шепотом и указала в мою сторону. Он проследил за ее взглядом. Теперь оба стояли в дверях, повернув головы ко мне.
Под влиянием момента я окликнула его, воспользовавшись одной из материнских фраз: «Necessitamos hablar»[54]. Иногда нужно заговорить первой, чтобы тебя услышали.
Досада на лице сменилась чем-то иным, когда он увидел и услышал меня. Недоверие? Удовольствие? Трудно сказать…
– Анна? – спросил он.
Пикассо вышел из дверного проема на яркий солнечный свет. Он уронил кисть и, когда Жаклин наклонилась, чтобы поднять ее, отмахнулся, посылая ее обратно
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
