произошло между нами, не имеет к этому никакого отношения.
– Верно, – я истерично смеюсь. – Черта с два оно не имеет! Ты был там, Коннор! Ты хранил свой большой секрет и только теперь рассказываешь мне? После всего этого?
Я указываю на постель, на которой совсем недавно позволяла ему любить меня. И ведь я чувствовала его любовь каждой косточкой, но теперь хочу сломать их все до единой.
Как он мог так поступить со мной? Как он мог так меня использовать?
– До недавнего времени я ничего не знал.
Да как же!
– Я не дура. Была ею когда-то, когда оставалась в браке с жестоким мужем, но, по крайней мере, я ни о чем не лгала. Я отдала тебе все! Я отдала тебе свое сердце, свою любовь, нашу дочь! – я выкрикиваю последнее слово сквозь всхлип. – Боже, ты дал мне рассказать ей обо всем! Ты гребаный кретин! Как ты мог так поступить с ней?
Слезы текут по моему лицу. Я доверяла Коннору, думала, что он не будет мне врать, но именно это он и сделал. Он врал мне все время.
Я вытираю лицо, злая и разбитая.
– До приезда Деклана я не знал. Клянусь, это правда. Именно он свел все воедино. Я люблю тебя, я люблю Хэдли, я бы никогда не причинил вам боль нарочно.
Вот только именно это он и сделал.
– Даже если это так, ты все равно уже знал об этом, когда мы ложились в постель. Почему ты не рассказал мне обо всем раньше? Чтобы успеть потрахаться? – я не могу перестать кричать на него.
– Я не планировал этого, Элли! И я собирался рассказать тебе. Черт, да я пытался это сделать, когда ты сегодня приехала.
– Не смей сваливать все на меня! У тебя было полно других возможностей, но ты ими не воспользовался.
Коннор хватается за голову.
– Я не перекладываю вину на тебя. Мне следовало рассказать тебе все раньше, ты права.
– Тогда почему ты этого не сделал?
Он смотрит на меня, прерывисто дыша, а затем поднимает взгляд к потолку.
– Потому что я не хотел говорить. Я понимал, что это ранит тебя, и это меня убивало. Может быть, я и кретин, но ты нужна мне.
– Ты кретин, Коннор, без «может быть». Ты врал мне. Ты использовал меня, и ты использовал мою любовь.
Какая же я дура!
– Я не использовал тебя. Я занялся любовью с тобой, потому что понимал, что это все, что я получу. Я понимал, что, как только расскажу тебе правду, ты уйдешь, а я люблю тебя больше всего на свете.
Я качаю головой и плачу.
Коннор теперь кажется мне незнакомцем.
– Любишь? Любовь не отнимает. Любовь не крадет право выбора. Любовь отдает, и любовь заботится. Ты отнял у меня что-то не только той ночью, но и сегодня.
Его взгляд полон сожаления и печали, пока я разрываю его на части.
– Я влюбился в тебя, не зная, кто ты. В течение восьми лет я жил с чувством вины за то, что произошло. Я не знал, Элли. Каждой клеточке моего существа противно причинять тебе боль. Я бы лучше словил пулю, отрезал себе руку, сделал что угодно, лишь бы избежать всего этого.
Пусть говорит что хочет, но я больше ему не верю. Он пустил пулю прямиком в мое чертово сердце.
– Вернись к той части, где ты говорил, что не знал. Когда ты не знал?
Коннор облизывает губы и закрывает глаза.
– С того самого дня, как я встретил тебя…
– Когда мы познакомились в баре, где моих родителей видели живыми в последний раз, – говорю я, проясняя для себя картину. – Я хочу знать все. Хочу, чтобы ты рассказал мне в деталях, как это произошло.
Он… он знал, что случилось, знал, какой разбитой я была из-за этого, и все равно не рассказал мне.
– После того как машина родителей перевернулась… что произошло потом?
Коннор сглатывает, и его кадык дергается, прежде чем он открывает рот.
– Мы сразу остановились у края дороги. Мы с Декланом побежали к твоим родителям, а Джейкоб и Шон поехали за отцом, который продолжал вести машину как ни в чем не бывало. Мы пытались помочь твоим родителям, но… они были…
– Коронер[33] сказал мне, что они погибли мгновенно, – мой голос звучит отстраненно.
– Когда я добрался до их машины, они уже не дышали.
Все так, как мне тогда сказали.
– И что, ты даже не… не попытался? Ты просто бросил их и сбежал?
– Я не горжусь тем, что мы сделали. Ты знаешь меня, Элли, – Коннор делает шаг ко мне, но я отступаю.
Он не может коснуться меня. Тогда у меня точно сорвет крышу.
– Я не чудовище. Я тогда был вне себя, хотел пойти в полицию, и братья силой затолкали меня в грузовик. Мы были долбаными детьми. Мы не понимали, что делать, знали только, что отца нужно доставить домой, чтобы потом позвонить копам и дать им его арестовать.
Я гляжу на него почти с отвращением.
– Тогда почему вы этого не сделали?
Никакие его слова не смогут утихомирить бурю внутри меня. В моей голове продолжает крутиться лишь одна мысль: мужчина, которого я люблю, каким-то образом в ответе за смерть моих родителей.
Все это время я размышляла о том, как бы они его обожали. Я надеялась, что там, на небесах, они гордятся мной, потому что я нашла и полюбила такого замечательного человека. Что же они теперь думают обо мне?
– На следующий день, когда отец проснулся, мы рассказали ему о том, что он натворил. Но он лишь посмеялся над нами и сказал, что мы дураки, если считаем, что избежим наказания, сдав его. Ведь именно машина Шона вызвала аварию. В городе нас с братьями считали вечными источниками проблем, и отец стал угрожать рассказать всем, что это Шон был за рулем, когда все случилось.
Каким же ужасным человеком был его отец.
– А что случилось с машиной Шона? – строго спрашиваю я.
Коннор дергается, чтобы пойти ко мне, но вовремя себя останавливает.
Я вижу, как много боли ему доставляет мой допрос, но теперь мне действительно нужно знать все.
– Она в одном из гаражей на ферме.
Столько лет я искала ее, а она находилась прямо у меня под носом.
– Твой отец знал, кто я такая? – слова даются мне с трудом. Сердце колотится, и мне буквально больно дышать.
– Я не видел его и не разговаривал с
