так долго? — разозлился на своего единственного в путешествии слугу Публий, когда тот соизволил вернуться из трактира, куда его послал хозяин за кувшином эля.
Молодой раб, ничуть не испугавшись грозного окрика Публия, молча протянул напиток, и торговец не стал дальше выяснять причину медлительности, мало ли что могло задержать. Схватил кувшин и жадно к нему припал, делая большие глотки. Накануне не надо было пробовать настойку, да плохо вчера соображал, напился на радостях, что опасный отрезок маршрута завершился благополучно.
Въехать в город быстро не получилось. Не потому что стражники устроили усиленный досмотр, а из-за перегородивших половину ширины дороги двух повозок коммунальной службы. Рабы снимали с виселиц сгнившие и расклёванные воронами тела казнённых преступников, освобождая места для новых, которые наверняка вскоре появятся. Почему-то подобные мероприятия, как и дорожные работы или ремонт мостовых, повсеместно проводились в самое напряжённое для движений время. Почтенному Вару доводилось бывать помимо империи в трёх королевствах и республике, и везде одна и та же беда. Вот что мешает ратуше отправлять сюда рабов, после полудня, когда поток въезжающих и выезжающих станет в разы меньше?
Утолив жажду и отрыгнув, он взобрался в повозку, сев впереди рядом с Жуниором, своим рабом, колонна наконец-то начала медленно продвигаться. Вскоре он проехал мост, где отчётливо были слышны мучительные стоны сброшенных в ров с перебитыми конечностями преступников. Местная правительница славилась жёстким нравом, хоть и справедливая.
После осмотра трёх фургонов раснбурского торговца Рябита стражник с выпученными как у толстолобика глазами подошёл к Публию, когда тот оказался под аркой.
— А ты чего приехал к нам? — спросил пучеглазый и ловко полез осматривать содержимое груза.
— Везу ткани и сахар. — повернулся на скамье юстинианец. — Только я не буду ничего из этого продавать в вашем славном городе. Мой путь лежит дальше.
— Мне без разницы. — буркнул стражник. — Это ты с торговой гильдией решай. Запрещённое что-нибудь везёшь? И готовь пятнадцать зольдов, городской сбор.
Пока стражник вместе с прибывшим к нему на помощь товарищем просмотрели содержимое повозки, переполошив четвёрку почтовых голубей в клетке, выданных Публию сенатором, торговец достал указанную сумму, накинув сверху ещё медяк в пять зольдов, и, спросив дорогу до гильдии караванщиков, направился туда. Ему требовалось узнать, когда пойдёт ближайший обоз в сторону Готлина.
Неллер. Замок правителей. Дворцовые апартаменты герцогини Марии. В это же время.
В прошлой жизни у меня время принялось нестись вскачь, даже лететь стрелой, когда годы перевалили за сорок, до этого текло обычным порядком, а в детстве и вовсе тянулось, казалось, не доживу до каникул или, тем более, до того как отвяжусь совсем от школы. Видимо, получив здесь новое молодое тело, я остался прежним, времени вообще ни на что не хватает, да ещё и мчится будто литерный поезд.
Вроде только вчера вернулся в родной Неллер, а уже завтра утром предстоит продолжить своё путешествие. На сегодня у меня спланирована масса мероприятий, последовательность которых мы с Юлианой хотели уточнить за завтраком, да вдруг был вызван на утреннюю трапезу к Снежной Королеве. Не всё ещё обсудили разве? Опять хочет меня наставлять на путь истинный, так сказать, на дорожку?
Ничего себе. В личной столовой герцогини только она и Джей, главные лица нашего славного рода, и больше никого, кроме самой доверенной служанки — глухонемая потому что, ну, и я примкнул к этой компании. Стол уже накрыт, на нём чай в парящем золотом горшочке — слава Создателю, не люблю по утрам вино хлебать, пусть его и сильно разбавляют — ещё нарезки, каша с изюмом, всякая сдоба в ассортименте, жареная рыба, чёрт, это же мурена, вчерашняя поди, та, которую накормили мужиком, задушившим свою жену и пытавшимся спрятать тело убитой, расчленя и разнеся его части в разные районы города. Фу, гадость. Хоть и деликатес.
В столовой имеются и пара диванов, на одном из которых, том, что между окон, сидят нынешняя и будущий правители герцогства. Без меня завтрак не начинают? Большая честь. Нет, без шуток, спасибо за уважение. Я вас тоже люблю и уважаю, родные мои. Тоже безо всякой иронии. Реально новая семья мне нравится всё больше и больше.
Был момент, ещё в Рансбуре, мелькнула мысль послать всё к чёртовой бабушке, взять с собой Берту и уехать в империю, к морю, к пальмам, к белоснежному песочку на берегу, к синей глади моря, где ласковый прибой, но очень быстро себя одёрнул, в этом суровом, порой до крайней жестокости мире в одиночку или вдвоём не выжить, даже могущественному магу, нет, такому сильному одарённому вдвойне, втройне тяжелей, прирежут ночью на всякий случай, и вся недолга. Без семьи, рода, целой паутины связанных между собой взаимными обязательствами родственников, проще сразу в склеп на очередное перерождение отправиться.
Подумав так, понял, что вовсе не это главное в решении быть преданным признавшему и приютившему меня неллерскому клану. В самом деле успел ко всем привязаться, и к Снежной королеве со сводным братцем в том числе.
— Вот и Степ. — сказала спокойно Мария. — Прошу к столу.
— Привет, брат. — улыбнулся Джей.
Мы с ним в последнее время сильно подружились. В споре насчёт сотрудничества с предводителем восставшего быдла Джеком Мстителем будущий герцог неожиданно для меня, обеих сестриц, своей матери и дяди принял мою сторону, чем очень удивил всё остальное наше семейство. А я вот считаю, что молодец. Без пяти минут герцогу не стоит коснеть в рамках аристократического гонора, тем более, когда есть пример соседей.
— Мы, разумеется, официально никаких контактов с этим мерзавцем иметь не станем. — мачеха продолжила тему уже за столом. — Наладь постоянные контакты, но только после того, как он проявит себя под Олском. Если разгромит роты Альфонса, тогда имеет смысл иметь с Джеком и дальше дело, а нет, забудь про него. Понятно?
— Понятно.
А чего, я понятливый. К тому же, приятно выполнять волю такой красивой женщины, весьма ко мне доброй. И чувствую, что она начала меня ценить искренне. Именно чувствую, увидеть такое сложно. Все мои родственника — мастера лицемерия, не раз в этой их аристократической черте убеждался — смеются или улыбаются, когда их распирает от злости или горя, пышут гневом или хмурятся, когда им весело. Я вот тоже тренируюсь перед зеркалом, придавая лицу выражения иронии, спеси, счастья, радости, равнодушия. До высот той же кузины Юленьки ещё не дотягиваю, но определённые успехи наметились, хотя да,
