Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
себе воображать. Вот я желаю себе вспомнить, что это такое. Я из тех женщин, которые ждут, что завтра изобретут укол, капельницу молодости, чтобы ничего не резать. Я верю в организм, в психосоматику, самовнушение, в массаж. На своем опыте убедилась, что можно пойти другим путем».
Максим Аверин: «Театр — это волшебство. Потому что не предсказуемо, волею случая, судеб и искусств, благодаря или вопреки скачку курса валют, влиянию артериального и атмосферного давления, а также ретроградного Меркурия с третьим звонком открывается занавес, и на твоих глазах происходит невероятное чудо. И ведь завтра тоже будет спектакль, но сегодняшний никогда не повторится. В кино можно сделать дубль, а в театре невозможно. Так что живите без дубля!».
Робертино Лоретти: «В ужасе от беспросветной жизни мама хотела сделать аборт. Но ее остановил … ангел! В клинике донна Лоретти заняла очередь и задремала. Проснулась от ощущения, что кто-то касается ее руки. Это был маленький мальчик. Он протянул леденец — это мой подарок тебе, и ему. Мама снова закрыла глаза, а когда окончательно проснулась, рядом с ней никого не было. Она решила, что малыш приснился. Но в кармане лежал леденец. И мама поняла — это приходил ангел! Она ушла из больницы, и родился золотой голос Вселенной Робертино Лоретти в октябре 1946 года!».
Моряк. Такой примерно была не слишком обширная страна моего детства, с тех пор практически не изменившаяся, ее я до сих пор люблю и никогда ни на что не променяю. Иногда мне кажется, что все это началось со смерти мамы, но я уже, ни в чем до конца не уверен. Как никогда прежде, в этот скорбный час ее последней ночи, ощутил в своем сердце нежность и восхищение перед маленькой страной моей юности, размером не больше материнского передника, всегда хранившей меня от жестокости жизни, к которой никак не мог до конца приноровиться, хоть и считал себя счастливым человеком. Взгляд его на минуту задумчиво остановился на мне, и я отметил про себя, как мало в нем от старого моряка, избороздившего все океаны планеты: не часто приходилось видеть такие ясные серые глаза, казалось, они у него светятся изнутри. Он был единственным другом отца, который оставался для меня какой-то абстракцией — старые пожелтевшие фотографии не давали представления о живом человеке.
Моряк, начал свой монолог издалека: «В нашем поселении, как ты знаешь, находится военный гарнизон, который охраняет морскую двухсотмиллевую зону. За несколько лет до твоего рождения на службу приехал военврач, капитан второго ранга, с женой и двумя детьми. Семью сопровождала домработница. Она была замечательно сложена. Прекрасные пропорции. Подтянутые сильные мышцы. Грудь, как у Венеры. Длинные ноги. Узкие щиколотки и запястья. В то же время во всем ее теле было что-то смиренное, словно оно не торопилось раскрыть свою трогательную, целомудренную привлекательность. Мы здесь никогда ангелами не были, но с ней это уж действительно переходило все границы. Она нарушала покой поселения, и каждая хозяйка чувствовала в ней угрозу своей семье. Однажды вечером — лето было в самом разгаре, и было невыносимо душно — женщины собрались в кружок на песчаной дорожке. Мужчины стояли руки в брюки, чуть поодаль, и лениво поглядывали. Когда она показалась на дорожке, ее стали оскорблять и некоторые даже стали бросать в нее камни. Она вначале делала вид, что ничего не замечает. Один камень угодил ей прямо в лицо. Она слегка покачнулась, но затем пошла дальше с гордым и заносчивым видом, несмотря на кровоподтек возле самого рта. В ту минуту, когда женщины уже готовы были наброситься на нее, откуда-то появился капитан второго ранга. Все стихли как по команде. Одного его взгляда было достаточно, чтобы разгоряченные тетки остудили свой пыл и попрятались в свои норы. Он намочил в воде носовой платок и промокнул лицо, пока не стер все следы крови. Потом проводил ее до жилища».
Он: «Любой порядочный человек сделал бы то же самое».
Моряк: «Конечно, после этого начались сплетни. Вскоре та женщина вернулась к своему образу жизни — воспитанию детей капитана, хоть и старалась с тех пор держаться в тени. Пока у нее не родился ребенок, это был ты. Она стала вновь появляться на людях, держа на одной руке ребенка, словно он утвердил ее в гражданских правах.
Он: «И ты в это поверил? Ты поверил, что я сын этого человека?».
Моряк: «Ни во что я не поверил. Твой отец все равно не стал бы посвящать кого-либо в свои дела, даже меня, своего единственного друга. Второго такого достойного человека, как твой отец, мне в жизни больше встретить не пришлось. Он был словно не из нашего мира. Иногда он казался мне путником, который случайно забрел в наши края и все время ищет потерянную дорогу».
Он: «Ты посеял во мне сомнения, косвенные улики подтверждают твою версию. Когда мне было 15, я рвался поступить в мореходное училище. Когда я служил, у меня есть фотография с другом, где у нас на мундирах эмблемы военврачей. И последнее, я женился на медицинской сестре. Разумеется, университет и жизненный опыт дали мне ряд знаний вместе со способностью критически мыслить. Где мне еще искать своего отца, как не в себе самом? Лишь одиночество — подходящий для меня климат с маячащей где-то вдали фигурой моего отца. Я не могу расстаться со своим одиночеством, не предавая его. И все же я по-прежнему убежден, что нить Атлантиды исчезла не навсегда, что однажды я все узнаю, когда смотаю клубок до конца и восстановлю прежний мир в душе. Согласно житейской логике, я, мальчишка, должен был с тех пор стать взрослым серьезным мужчиной, но почему-то и теперь я ощущаю себя ребенком, когда слушаю ночью в постели шум ветра. Я еще не знаю, как и когда это случится, но твердо знаю одно: непременно настанет день, когда услышу зов, такой далекий, и в тоже время близкий, на который когда-то откликнулся мой отец. И я пойду, как пошел когда-то он, и ничто не сможет меня удержать, хотя пока я еще не готов к тому, чтобы узнать, куда ведет этот путь. Немного осталось ждать, прежде чем круг замкнется».
А. Градский: «Оглянись, незнакомый прохожий, мне твой взгляд неподкупный знаком. Может, я это, только моложе — не всегда мы себя узнаем. Нас тогда без усмешек встречали все цветы на дорогах земли, мы друзей за ошибки прощали, лишь измены простить не могли. Первый тайм
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
