Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
пересчитает цыплят – все на месте.
– Не может быть, – не верит мама. – ты плохо посчитала. Иди ещё раз сосчитай.
А писк всё продолжается. Такой жалобный! Квочка собьётся с ног, собирая цыплят, а петух недовольно покрикивает на неё, призывая к бдительности. Только стали замечать, что крик слишком громкий для цыплёнка и раздаётся вроде бы сверху. Что за чудеса? Летающий цыплёнок?
То раздастся совсем невыносимый звук скребущего по стеклу железа.
– Ната, прекрати! – крикнет из кухни мать.
– Что прекратить-то? – обидится дочка.
– Прекрати немедленно! – рассерженная мать, войдя в детскую, замрёт на пороге: дочка, выпятив губу, готовится заплакать, а из окна доносится этот ужасный скрежет.
И совсем потеряла покой Киса.
Заслышав сладостное «вжжик» она распушит хвост, роняя на бегу слюни, влетит на кухню и завопит обманутым голосом: ммяусса… ммяусса…, а на кухне не то что мясом – хлебной коркой не пахнет.
Как-то вечером, закончив дневные дела, все сидели на крылечке, наблюдая, как тихо гаснет закат, как темнеют деревья, как громадный паук-кресовик плетёт под крышей сеть, готовясь к завтрашней охоте.
А вон и первая звезда. Зажглась и сразу попала в паучью сеть и паук, довольный добычей, оплетает, оплетает её, прекрасную небесную пленницу… Тишига зависла в воздухе.
И вдруг откуда-то сверху упало это ужасное, со скрипом и оттяжкой, – вжжик!
– Нет, это невозможно слушать!
Мама ушла в комнаты, следом ушёл отец. Вечер был испорчен. Наташа подняла голову, прислушиваясь: звук шёл от клёна. Она долго всматривалась в черноту, пока не различила тёмный силуэт на угасающем розовом. На ветке сидел скворец и самозабвенно натачивл: вжжик! вжжик!
Так выяснилось, что в скворечнике поселилась не простая птица, а скворец – пересмешник.
– Повезло нам, – ворчал отец. – У людей скворцы как скворцы. А у нас?
Чтобы не слушать очередной концерт, Наташе приходилось читать, заткнув уши, потому что для исполнения скворец подобирал исключительно разнообразный и приятный для уха – его, разумеется, – репертуар.
А приятными и милыми его сердцу были самые резкие, звеняще-скрипяще-скребущие звуки.
Каждый день артист выдавал что-нибудь новенькое: вдруг застонет старой берёзой. Или взвоет пожарной сиреной. Или стукнет топором. А однажды весь день напролёт все наслаждались, слушая, как скрипит и бухает заржавленная дверь: крррааа…бух! крррааа… бух! крррааа… бух! К концу сезона скворец выучился свистеть электричкой, лязгать железом и бухтеть паровозом, благо, дорога рядом, учись – не хочу.
Надоедал он за лето ужасно.
Но осенью, когда деревья роняли листья а трава, поникнув, жалась к земле, когда тоскливым клином пролетали над домом журавли и шумной, сварливой стаей грачи, когда линяли краски, запахи и звуки, и, проснувшись поутру, все понимали, что песен больше не будет – становилось как-то пусто и неожиданно выяснялось, что песни были не столь уж плохи.
– Пусть бы спел сейчас! – вздыхала Ната, глядя, как ветер, припечатав к стеклу зелёно-жёлтый лист, лупит его холодной кашей из дождя и снега.
Зато весной, когда вздохнёт окоченевшая земля и расправит морщины и складочки, когда поплывёт над садами густой и белый дым – как радостно услышать знакомое: крррааа…бух! крррааа… бух!
– Мам! – обрадуется Наташа. – Слышишь? Наш скворец прилетел!
А скворец, подтверждая, старается: крррааа…бух! крррааа. бух!
В это лето он прилетел уже в третий раз.
– Мам, – доедая борщ, интересуется Ната, – а где наш скворец зимует?
– Наверно, в Испании.
– В Испании… как? Откуда ты знаешь?
– Помнишь, в газете писали. Скворцов, окольцованных в нашем районе, нашли именно там. В Испании. Наташа, ты куда? А чай? А коржики?
Какие коржики! Новость бурлит и распирает, как газировка. Донести бы до Люськи!
– Люсь! – кричит она с крыльца. – Иди сюда. Скорее! Что я тебе скажу!
– Что? – Люськины глаза горят от любопытства.
– Наш скворец зимует в Испании!
– А наш? – недоверчиво спрашивает Люська. – У нас тоже скворечник. Даже два.
– Ну и что же, что два. У нас один, зато поёт как красиво!
– А наш… а наш чернее!
– А у нас кукушонок!
– Нет, правда, – в Испании? С ума сойти. Так далеко! Они летят, наверно, вместе – наши скворцы и ваши.
– Ну конечно! Они же соседи. И, представляешь, в Испании какие-нибудь синьоры…
– … и синьориты, – перебивает, хохоча и кривляясь, Люська.
Она задирает край юбки, и, трепеща воображаемым веером, прохаживается по крыльцу, изображая синьориту.
– Синьоры и синьориты, – захлёбывается от восторга Ната, – слушают, как свистит наша электричка…
– … и как бухтит наш паровоз! И как твоя мама, – пищит Люська, – ой, не могу… как твоя мама…
– … точит нож!
Подруги без сил падают на траву и хохочут.
В трудах и заботах шло время.
Кукушонок рос на глазах. Киса дни и ночи сидела в чулане.
Лишь трижды в день её, как заключёную, выводили на обед и прогулку. По утрам подруги стелили в саду карту Европы и ползали по ней, прокладывая маршруты птичьих перелётов.
– Наш скворец здесь не полетит! – Люська тыкала пальцем в север Италии.
– Да где ж им лететь-то? – спорила Ната. – Вечно ты! Тебе лишь бы поперёк сказать.
– Сама ты такая… поперечная! – обиделась Люська.
Дело пахло ссорой, и, чтобы не заводить подругу, Ната предложила:
– Пошли смотреть кукушонка!
– Пошли.
– Тише только. Спугнёшь ещё.
С таинственным видом погрузив руки в листву, она раздвинула ветки. Столбик был пуст.
– Может, не этот?
– Этот! Я же знаю, он сидит всегда здесь!
Подруги продрались сквозь кусты и оглядели забор. Страшная догадка молнией пронзила их: где кошка?!
Дверь чулана была раскрыта, и кошки в нём не было.
– Мама! – закричала Наташа. – Иди сюда. Скорее!
– Кошки нет! И Чапы! И кукушонка! – наперебой кричали подруги.
– Как же так? – Мама обошла все кусты, проверила все столбики забора. Птенца не было нигде.
– Эх, девочки… Не уберегли мы кукушонка. Кроху нашу маленькую…
Подруги ревели в голос. Обняв обеих, мать задумчиво гладила их по острым вздрагивающим лопаткам. Что тут скажешь?
– Я убью её! – зло сказала Наташа.
– Кого?
– Кошку эту проклятую!
– Что ты Наташа! Что ты говоришь? Кошка не виновата.
– Как это не виновата? Как?
– Да так. Она ведь хищница. Ей инстинкт велит охотитиься. Это мы с вами виноваты. И больше никто.
Мать замолчала.
И в эту самую секунду – эта золотая секунда много раз потом вспоминалась и обсуждалась на сто ладов – в это самое мгновение откуда-то сверху раздался глухой и ухающий крик. Все разом подняли головы. Прямо над ними, на ветке клёна сидела молодая красивая птица.
– Ой, мамочки… – не веря глазам своим, шептали девочки. – Это же он. Это же наш… кукушонок!
Они совсем обессилели от слёз и только
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
