ее отец. С их согласия мы применяли некое экспериментальное лекарство, которое имеют одну неприятную побочку – появляются навязчивые идеи. У женщин они, как правила, связаны с появлением воображаемого богатого жениха. Мои врачи как раз изучают этот вопрос.
Я откинулась на стул, жалея, что затронула эту тему, и усиленно сражаясь с тошнотой. Есть совсем расхотелось. Касьян пачкал своей ложью имена умерших, а я не могла ему ничего возразить. Терпение – вот, чему научила меня Жало своей смертью.
– Хорошо, – кивнула я, надеясь, что еще не совсем подрастеряла свой навык притворства. – Что дальше?
– Вернемся домой, и ты хорошенько выспишься, – улыбнулся Касьян. – В моей постели.
– Согласна, – думать об этом было приятно, даже несмотря на то, что у меня имелись другие замыслы.
Потом мы бездумно танцевали под прекрасную музыку, а я только тогда заметила, что никого, кроме нас, в зале не было. Касьян в своем духе снял целый ресторан.
– Можно я поведу? – спросила я, когда он попытался усадить меня на прежнее место. – Это же Бугатти! Я буду осторожной. Все под твоим присмотром.
Касьян повелся, потому что, по его мнению, все женщины любят дорогие авто и бриллианты. А если и не повелся, то отдал мне ключи из чистого любопытства.
Какое-то время мы тихо катили по деловой части столицы, и каждый думал о своем. Адский Кондор молчал, видимо, давая мне насладиться ездой в Бугатти, который меня, к слову, не впечатлил, я же вспоминала его слова о фонде для больных с пороком сердца и пыталась заставить себя поверить, что это правда. Вот только у Медведки не было проблем со здоровьем, а семью Ленки не поддерживал никакой фонд. Она торговала наркотиками, чтобы выжить, и ее корабль плотно сидел на рифах.
Если Касьян и догадался о чем-либо, когда мы въехали на центральный мост, под которым ходили корабли, то ничего сделать не успел. Ночи стояли до того морозные, что бухта покрылась ледяной коркой, и гавань для навигации закрыли. Падение в воду с такой высоты было почти смертельным, но падение на лед гарантировало смерть стопроцентно. Направляя машину в леера, я надеялась, что мы взорвемся.
– Попробуй восстановиться, любимый, – улыбнулась я, чувствуя, как меня прижимает к сиденью раздувшейся подушкой безопасности.
И когда я произносила слово «любимый», то не лукавила.
Касьян ничего ответить не успел, но я успела заметить его руки, которые что-то делали перед моим лицом. И все – темнота. Увы, не взрыв.
Глава 23
Я приходила в себя долго, борясь в темноте с тем, кто не хотел моего возвращения. Северина, может, и проиграла бы, но Ведьма оказалась напористой, и, опрокинув тень в бездну, я выкарабкалась к свету. Там меня не ждало ничего хорошего – боль, досада и отчаяние. Сквозь веки мельтешили яркие блики, а нюх раздражал запах хвои, который меня и пробудил. Первое, что я увидела, был хвойный букет на прикроватной тумбочке. Надо будет написать в завещании, чтобы на мою могилу ни за что не садили елочку, подумалось мне. Так, на всякий случай.
Сощурившись от яркого света, заливавшего палату, я испытала неприятное чувство дежавю. На какой-то миг подумала, что снова оказалась в одном из лесных домов Касьяна. Но сквозь солнечные лучи, бьющие в окно, я разглядела угол высотного дома напротив и немного расслабилась. Кажется, на этот раз я очнулась в настоящей больнице. Вдохновляло и отсутствие наручников. Перед глазами промелькнули секунды падения, и я досадливо прикусила губу. Память есть – это хорошо, а вот то, что я выжила, обескураживало. Когда простишься с жизнью, сложно начинать все сначала – даже теоретически.
Двигаться было больно, в основном, из-за ноги. Правая нога была загипсована от бедра до лодыжки, но, в целом, я отделалась синяками, и в это было сложно поверить. Я знала, что в палате нахожусь не одна, но до последнего оттягивала свое явное пробуждение, притворяясь спящей. Что сказать Касьяну, сидящего на соседней койке, я не знала. В палате нас было только двое.
Наконец, не выдержав молчания и его взгляда, я повернула голову и посмотрела ему в глаза. Касьян был бледен, но гипса на нем я не заметила.
– Черт, – прошептала я. А что тут еще скажешь. Мы не должны были выжить. Ладно он, демон, но я тут каким образом оказалась?
– Что тебе нужно? – выдохнула, а сама подумала, что все-таки рада его видеть. Странная то была привязанность. Казалось, мы знакомы совсем недолго, разок переспали, с кем не бывает, общих вкусов и интересов не наблюдаем, отношения идут тяжело и с надрывом, но как же тепло на душе от одной мысли, что он рядом. С Егором таких чувств не было.
Он медленно встал, а я отметила, что больничная пижама смотрится на нем так же хорошо, как и деловой костюм, впрочем, как и любой другой наряд. Подойдя, Касьян наклонился и вдруг влепил мне пощечину. Она была несильной, у меня даже голова не дернулась, но именно такие пощечины – самые обидные. Защититься я не успела. Когда рука дернулась, Касьян уже выпрямился, мне же было его не достать. Резко сев в постели, я зашипела от боли – раненая нога требовала неподвижности.
– Ты плохо себя вела, лесная фея, – сурово сказал Касьян, нависая надо мной грозовой тучей. – Я недоволен не тем, что ты хотела меня убить. Я в бешенстве от того, что ты едва не убила себя. У тебя открытый перелом в нескольких местах. Удивительно, что ты отделалась только ногой. Впрочем, я старался, но, видимо, плохо. Ты, вообще, не должна была пострадать.
Он с силой грохнул кулаком по стене. Ему, конечно, было все равно, что там подумают в соседней палате.
– Чего я хочу? – спросил он, опрокидывая меня обратно на постель. Я не сопротивлялась. Рухнула на подушки сразу, как только он толкнул меня в плечо.
– Мне нужно твое сердце, Северина, – неожиданно улыбнулся Касьян. – И я чувствую, что оно почти мое.
От такой откровенности я даже опешила.
– Рада, что ты не ранен, – пролепетала я, оглядывая палату в поисках какого-нибудь оружия. Можно было не стараться. Я давно знала, где прячется мое главное оружие против Адского Кондора. Просто оно было обоюдоострым, и использовать его было страшно.
– Нет, не рада, – грустно покачал Адский Кондор и присел на мою кровать. Его руки принялись поглаживать мою загипсованную ногу. – Я так хочу, чтобы ты меня любила. Мы почти у цели.
– Тебе нужно съесть мое сердце? – спросила
