какие жертвы пошла эта статная, красивая женщина, чтобы вырастить дочь. Железная женщина, одно слово.
Ольга Матвеевна приехала в Приречье вместе с падчерицами перед свадьбой дочери и энергично погрузилась в дела пансиона. Она преподавала девочкам секретарское дело, которым сама подрабатывала первое время в Великом Новгороде. Ольга Матвеева настаивала на том, чтобы каждая девица научилась стенографии и машинописи.
— Кому повезет с замужеством, а кому и нет, — трезво рассуждала она. — И в замужестве... тоже не всегда сладко бывает. Пусть у девушек будет профессия.
Сводные сестры Маши, Настасья и Ксения, вежливо пригласили Ивана присоединиться к чаепитию. Но тот так же вежливо отказался, спеша найти Машу и рассказать ей новости. Настя и Ксения Левецкому нравились. Скромные и хорошо воспитанные, они, как и Маша, стали добрыми подругами Любаше. Настя уже преподавала старшим классом физическую культуру, для хорошего здоровья и осанки.
Машу Иван Леонидович нашел в классе на втором этаже. Она как раз заканчивала урок. Доска в комнате была исписана поперечными словесами. Увидев мужа, Марья Петровна обратилась к Сашеньке Томилиной:
— Отведи второй класс к лужку у пруда, проведайте водяного. Я с ним заранее договорилась, он будет ждать.
Сашенька, уже не худенькая бледная девочка, а высокая, в маму, живая, подвижная гимназистка и начинающая художница, с важным видом кивнула. К ней подбежали девочки в аккуратных фартучках, соревнуясь за право на прогулке держать помощницу учительницы за руку. Саша с первых уроков завоевала их доверие и любовь, видимо потому, что сама недавно вышла из детского возраста.
— Не забудьте взять хлебцы на кухне для угощения! — крикнула Маша вслед процессии.
— Подросла как Алекса невеста, — улыбнулся Иван, нынче редко видевший Сашу. — Как у них дела?
— Переписываются, — Маша тоже улыбнулась. — Трогательно так. Алексей голубков на полях рисует. Домой?
— Да. Ульяна Денисовна тоже здесь? Подвезти ее? Дед у нее что-то спросить хотел, по мемуарам своим.
— У нее урок математики, — Мария Петровна поглядела на настенные часы. — Может, это подождет? Завтра уроков будет мало, послезавтра еще меньше, а с выходных и мы каникулы объявим. Купание организуем... красота!
— И тебе отдохнуть не помешало бы.
— С радостью! Новой книгой как раз займусь, — со смехом кивнула Маша.
Они с Иваном вышли, и Марья Петровна ахнула: у крыльца особняка стоял новенький красный мотор, заказанный Левецким из Германии.
— Привезли уже? Можно? — Маша умоляюще посмотрела на мужа, пританцовывая от нетерпения.
— Осторожнее только, прошу, — предвидя просьбу жены, Иван Леонидович обошел мобиль и помог ей усесться за руль.
Маша послушалась, вела аккуратно, но с удовольствием прокатилась по сухой дороге до самых Банников.
Поместье Возгонцевых, мимо которого они проехали, гордо поблескивало в закатных лучах новенькими стеклами. Алексей так и остался в образе графа, и только в Тайной канцелярии знали, что когда-то младший наследник поместья носил другое имя.
А вот фон Лингены уехали на родину, в Германию. О Дарье, девушке, выдававшей себя за их племянницу, с тех пор никто ничего не слышал да и слышать не хотел. Князь Андрей один только раз обмолвился в разговоре, что бывшая жрица Змея жива, изолирована от общества и сотрудничает с магами.
После исчезновения Сергея Абрамцева его сестра Лиза уехала в Питер и вскоре вышла замуж за актера синематографа. С ним она укатила в Европу, и строгая Софья Сергеевна доживала свой век в имении в одиночестве, оплакивая пропавшего племянника и кляня племянницу за легкомыслие. Что ж, скоро она узнает, что случилось с Сергеем. Жаль старушку.
Елизавету Абрамцеву следствие практически не тронуло, только Фальк изъял спиритическую доску и допросил как сестру подозреваемого.
Иногда от Лизы приходили письма с фотокарточками, на которых она позировала рядом с красавцем мужем. Софья Сергеевна ругалась, плевалась, поминала бесов, но письма читала, приговаривая, что бесстыдница пока хотя бы денег не просит. А фотографии бережно складывала в ящик комода.
Мэри Лопушкина неожиданно съехала от родителей, коротко остриглась и сделалась в Помеж-граде активным борцом за права женщин. Потом вдруг вернулась, оставила Лопушкиным-старшим свою годовалую дочь и снова ринулась в гущу сражения за независимость слабого пола от мужского притеснения. Лопушкины имя отца ребенка так и не узнали, но смирились и наняли для внучки хорошую няню.
Все это промелькнуло в голове у Маши, пока она вела новый мотор по проселочным дорогам, однако не вызвало (как бывало, когда всплывали в голове воспоминания), грусти.
Мария была занята собственными мыслями. Вчерашнее утреннее недомогание повторилось и сегодня, что говорило... о многом говорило. Даже Поперечье подавало знаки, а пигси так вообще притащил из леса дикого меда в сотах и на своем наречье велел Маше, словно ребенку малому, много кушать и отдыхать.
Маша нашла красивое место, чтобы полюбоваться на закат из открытого салона автомобиля, но в основном, чтобы собраться с мыслями и начать серьезный разговор. Душа вдруг наполнилась ощущением счастья.
Иван, конечно, очень занят, протекция Государя принесла ему продвижение по службе и известность в узких кругах. Император Михаил ведь тогда лично посетил их свадьбу в Великом, оказав великую честь молодоженам и негласно одобрив двусмысленный, с точки зрения общества, союз.
Свадьба вышла пышной и помпезной, с множеством незнакомых, но полезных особ высшей крови. Маше куда больше понравились традиционные гулянья с обрядами и Любавиным благословением в сельском клубе в Банниках, на которые, перепугав селян, явились с дарами посланцы от окрестной поперечной нечисти. Но тут уж следовало помянуть поговорку про груздь и туесок.
— Укачало? — заботливо спросил Иван.
— Да. Нет, — Маша покачала головой. — Задумалась. Тут другое. Знаешь, Ванечка, ну ее… эту книгу. Отложу.
– Но ты хотела...
— Хотела. Однако в ближайшие месяцы мне будет, чем заняться. Знаешь, нас, кажется, скоро станет четверо...
