Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
28 мая 1942 г., четверг
Я очень люблю З. Он такой спортивный, и я под таким впечатлением. Я могу у него укрыться, просто прижаться к нему – это так здорово, так уютно и…
Но начнем с начала. В конце концов, сегодняшний день не был хорошим.
Первым делом утром – встреча; покраснела, как свекла, потом обсуждали работу, потом разговор с Зигушем. Потом был Мацек и, наконец, эта ужасная интрига, которая разрослась до страшных размеров и ничего из нее не получилось. Потому что все это приключение с З. было довольно приятным. Но и странным, ох, таким странным! Я не представляла, что так может быть.
З. говорит, что я вялая и упрямая, и то и сё, и он постоянно выясняет, почему я не люблю танцевать. А я не люблю танцевать, потому что не умею. И когда я чувствую, как сегодня, когда я себя чувствую так странно, вроде дрожи, как я не знаю что, и мне это не нравится. Черт, я самая большая свинья на планете Земля? О, как хорошо выбросить это из груди, я чувствую облегчение. Я рада, что ему удобно так открыто говорить обо мне, но в то же время это обижает, я чувствую, как будто застряла на низком уровне и не могу подняться. Но потом я забыла обо всем на свете. Когда я обнимала его, когда прижалась к нему всем телом…
Всегда самое трудное – прощаться. Я люблю его как-то всем телом и когда он рядом, это как будто рядом со мной олицетворение весны. А весна может одурманить! Это правда, что женщины весной опасны? Да, безумные женщины. Но не я, мне только нравятся самые невинные ласки, которые потом вводят меня в странное состояние, как будто не 9 часов вечера. Я бы, вероятно, тоже безумствовала, совсем как они, но… Ну, девушка, не сходи с ума – ах, я одержима, и это так.
Вы мне поможете, Булуш и Господь.
2 июня 1942 г., вторник
Вероятно, – но об этом трудно писать. Знаешь, теперь я знаю, что означает слово «экстаз». Я его почти понимаю. Это неописуемо, это лучшее, чего могут достигнуть влюбленные. В первый раз я ощутила это стремление стать одним, одним телом и… ну… чувствовать больше, я бы сказала. Кусать, и целовать, и сжимать, пока не покажется кровь. (И потом есть еще другой симптом.) А Зигуш говорил о доме и машине, о том, что будет для меня лучше всех.
Господи Боже, я Тебе так благодарна за это влечение и любовь и счастье! Пишу эти слова по-другому, шепча их про себя, чтобы не спугнуть их или не сдуть. Писать стихотворение, но не кровожадное, а весеннее. Мама одна, даже Г. там нет. Не хочу ни о чем думать, я просто хочу желать так сильно, так страстно, как… ты знаешь.
Вы мне поможете, Булуш и Господь.
6 июня 1942 г., суббота
Дни и настроения переливаются. Не так много дней прошло, но у меня через мозг протекло столько мыслей. Однажды утром я проснулась и подумала, что что-то случилось. Из крыши напротив торчали две антенны, пронзая голубое небо. Мне были видны только эти антенны и кусочек неба между ними, и больше ничего. Зачем я об этом пишу? Потому что хочу тебе показать, что не было какого-то символа, который принес эту мысль. Я просто пробудилась ото сна, который мне сказал, чтобы я не верила в свою грандиозную, заветную фантазию. Почему? Не знаю. Я просто почувствовала себя взрослой и поняла, что это детская, глупая и несбыточная фантазия. Так вот как бывает, когда смотришь на мир бесстрастно, – две антенны и небо. И я, такая мудрая, могла бы насмешливо улыбнуться, но для этого нет ни сил, ни храбрости… Так что моя вера теперь уменьшилась, но она вернулась и понемногу растет. Я по-прежнему молюсь с тем же рвением, как прежде. Не сейчас. Чего я хочу больше всего – мечты. Хочу желания, да, потому что я испытываю желание каждой частичкой своего тела, мыслей, воображения. Даже самая невинная книга меня возбуждает так же, как близость между другими людьми и между нами. Ах, я борюсь с такими ужасными мечтами, отвратительными мечтами. А я… и ты. Раскачивающийся корабль, я бегу, прибавляя скорость… и… и… надо прыгать?! Я прыгну, если… я прыгну тысячу раз, если он будет жить вечно.
Сегодня Зигуша не видела, он много работал, устал и ослаб. И это хорошо, очень кстати, потому что как раз сейчас меня переполняет энергия. Моя жажда жизни вселяет в меня ярость. Я хотела бы использовать эту силу в благородной битве. Вы мне поможете, Булуш и Господь.
7 июня 1942 г., воскресенье
Я спокойна. Мы с Норой долго гуляли далеко по кварталу и разговаривали. Она была первым человеком, которому я рассказала. Я поняла, что мучила меня эта ноша. Мы пролистали прекрасный альбом, и мне стало хорошо, а главное – я успокоилась.
Зигмунт там тоже был, он там был и потом ушел. Не надо было это записывать.
Мы поговорили и про Вальдека. Странно. Иногда мне интересно, не вл…на ли я в него. Задохнуться можно от этого слова. А только полчаса назад у меня сердце колотилось от страха.
Куда ни взгляни, везде льется кровь. Такие ужасные погромы. Убийства, убийства. Всемогущий Боже, в сотый раз смиренно прошу Тебя, помоги нам, спаси нас! Господи Боже, позволь нам жить, умоляю Тебя, я хочу жить! Я так мало испытала в жизни, ничего. Я не хочу умирать. Я боюсь смерти. Все это так глупо, так ничтожно, так незначительно, так мелко. Сегодня я беспокоюсь, что я некрасива, завтра вообще могу перестать думать. Да, да, война ужасная, жестокая, кровавая. Чувствую, я стала такой из-за нее.
Быть может, завтра нас не станет:Жестокий нож холодной стальюМеж нами ляжет.Но сегодня – давай дышать,Давай рассвета ждать.Нам, может, не видать июля —И полетят слепые пули,И кровь польется по дорогам.Не знаю, мало или многоОсталось, но пока живешь —Живи.И поклянемся на крови,Что будем петь мы песню их,И пусть она летит свободно —Та песня мертвецов живых.Ты посмотри, как я дрожуОт нашей близости.Мне кажется, для поцелуев намНе хватит вечности.Меня прервали. Но эта мысль поглощает меня. Стоит ли делать усилие? Говорю тебе, что-то произойдет. Что? Не знаю. Но произойдет. Или, может быть, уже произошло. Не могу выбросить это из головы. Сейчас надо думать о другом. Господи Боже, прости меня, спаси меня и защити меня. Всемогущий, прекрати эту войну сейчас. Вы мне поможете, Булуш и Господь. Я верю в вас!
9 июня 1942 г., вторник
Я болею и немного брюзжу. Так боюсь за Ярошку. Она кашляет, ее необходимо показать врачу (у нее такие слабые легкие). Бабушка отказывается. Я ей говорю, что она должна это сделать, но бабушка считает, что «должна» – вещь относительная. И что теперь? Она ведь ребенок. Ах, бабушка сама никогда не ходит к врачу, у нее такое правило, но следует ли его применять к ребенку, у которого вся жизнь впереди? Может быть, ей надо помочь, спасти? Может быть, она действительно больна?
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
