Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
разбираться, какие они там…
Я им и говорю: «Вы чего орёте-то? Ведь он – Патриарх». Я продолжаю: «Ладно, согласен, относиться к нему можно по-разному. Но вы когда к врачу приходите, вы сдыхаете, вам, к примеру, нужно делать операцию, сложную? И вот вы на столе операционном увидели у него там, перстень с бриллиантом и говорите: „Во! А ты вон чё! Ну-ка иди на хрен! Нахрен ты мне операцию делать будешь!? Замените, нахрен!“ Вы что, больные на голову, что ли? Вы, когда приходите на прием, вы же ему говорите: „Родной, спаси меня“. Вы ему говорите: „Спасите, помогите“. Ну, я и говорю: „Вы когда слушаете Патриарха, он вам хоть раз сказал что-то не то? Он вас призывал делать вот это-это-это-это“».
«Моя первая свадьба! Хабаровск…» 1981 год
И я тогда понял, что это толпа, и она будет бить, грабить, церкви ломать и сжигать. Ничего у нас в стране не поменялось. Был какой-то момент, когда люди начали что-то помаленьку осознавать, когда там царственные останки нашли. А в прошлом-то целое движение же было цареборжцев. Иконоборцев тоже. И тому подобных. А тут после обретения царских то останков вроде немного, но по-другому стало. А потом – раз, всё съехало, и я увидел: эти будут орать, будут убивать, будут гнать. Но для церкви всё равно очень важно за этих людей бороться.
Церковь не должна жить в том состоянии, в котором она живёт. Это просто Господь нам даёт насладиться вот этим всем… Свободой, например. Ведь мы теперь можем свободно пойти в храм, мы можем молиться, креститься, мы можем совершать все таинства, исповедоваться, причащаться, вот она – свобода. Для того, чтобы нам насытиться, духом насытиться, а потом начнутся времена смутные, когда как дадут-дадут, нахрен, и погонят. А для церкви-то самое главное – чтобы её гнали. Потому что церковь постепенно обмирщается. Не от слова смерть, а от слова – мир. Обмирщается.
Священники сейчас есть, которые не идут нести Слово Божие, а они сейчас просто менеджеры. А будет еще хуже. Я их постоянно вижу, этих менеджеров. Я тебе уже говорил про полицейских-менеджеров.
– Много их?
– До хрена. Так вот написано: люди веру отринут. На святом месте будет мир в запустении, а это-то же всё есть. У католиков это уже давно. Самое богатое – государство в государстве Ватикан. У них-то это не осуждается. А ты думаешь, почему многие наши священники смотрят с придыханием на католиков? У них это норма, все эти: перстни-мерстни, банки-шманки, жизнь красивая. Я, допустим, не согласен с тем, что у нашего Патриарха есть охрана и есть бронированная дорогая машина… Я с этим не согласен.
– О, у него кортеж целый.
– Вот я с этим не согласен.
– Свой самолет.
– И я с этим не согласен. Вон, у Патриарха Алексия ничего такого не было. Когда он приехал освещать храм (Храм-на-Крови в Екатеринбурге на месте Ипатьевского дома), с ним было два человека, я видел, что они телохранители, но это чисто чтобы не задавили в толпе. Его могут как-то оградить. Толпа ринулась, а это чувство толпы, и её не остановишь.
– Это ты точно Алексия имеешь в виду?
– Да. Он был совершенно другой. Вот поэтому у меня есть свои мысли, потому что Господь наш, когда апостол Пётр достал нож и отрезал ухо одному из тех, кто пришли за Ним, Он сказал: «Ты что делаешь?! Ты что?! Я сам всё могу. Сам могу себя защитить, если надо».
И для них пострадать за Христа – это вот первое дело. Да, должны быть рядом люди, чтобы тебя не затоптали, да? И не только из-за того, что они хотят тебя затоптать, а из того, что есть у нас такое чувство, чувство толпы. Все побежали – и я побежал, всем надо – и мне надо, и а-а-а-а! Именно поэтому в Церкви сейчас такие проблемы. Вот откуда, ты думаешь, появляются все эти Сергии-Шмергии (схиигумен Сергий, бывший настоятель монастыря во имя Царственных страстотерпцев)? Да вот оттуда они и появляются. Я же Владыке сказал, я ему говорю: «Владыка, так виноваты мы все!» Потому что, когда люди сюда (в Екатеринбург, в монастырь Царственных страстотерпцев) поехали, к нему, что ты! У нас тут Урал, у нас тут свой «старец»! И к нему едут разные там министры-вафлисты и с Украины там, с Одессы там, со всего мира. Министры, генералы поехали к нему за чудом, вот он, «прозорливец». Они не к Богу поехали, они за прозорливостью там, ещё за чем-то, за чудом поехали. И я говорю: «Всем нам это было выгодно». А он мне отвечает: «Я у него и сам исповедовался…».
– Скит, столпничество с одной стороны – и вот такие огромные храмы с другой.
– Конечно. Век такой, когда они могут спокойно себе многое позволить. Но это опять Господь попускает, чтобы они порадовались, насладились, а потом же опять в лагерь. Ну, кто-то скажет: «Да нафиг мне лагерь, я сниму сан и буду опять нормальным человеком».
– Ну, надо сказать в 1917-м году вот это священничество, которое…
– Так а многие отказались, там известно было всё.
– Нет, ну, а многие очень себя хорошо повели, поэтому погибли.
– Многие погибли, потому что повели себя так, как и должно было бы быть. Многие при этом погибли, я тебе про это и говорю. Те, кто был с Богом, они остались.
– Нет, а те батюшки, которые на «Бентли» ездят, могут оказаться вполне стойкими?
– Нет, они могут… Стоп-стоп. Час испытаний. Я приводил такой пример, у Андрея Ткачева, и это замечательный пример. Там был монастырь в Грузии, в те времена. И монахи вместе с настоятелем занимались, чем бы ты думал?! Они жрали-пили. Ну, не блудили, но жрали-пили, веселились. Там всё есть у них, это же Грузия. И персы – тык! – и захватывают монастырь и мост через реку. Вот они кладут иконы божьей матери на мост и говорят: «Кто плюнет – проходи». Ну и настоятель говорит: «Жили мы-то как свиньи, давайте хоть умрем нормально». И всё. Им всем головы отрубили и всё. И последний день этой братии был таким. Подвигом.
– Ну, то есть всякое бывает.
– Нет, я ведь говорю: для меня это неприемлемо. И я, ну, я же так же грешу. Просто когда монах грешит, то люди смотрят на это и говорят: «Это что такое?» А им надо объяснять: «За своей задницей смотрите. Что
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
