на сближение с Англией, — пояснил я. — Более того, они этого курса опасаются. С такими друзьями, как Англия, и врагов не надо… Впрочем, на эту тему мы с вами уже говорили.
— Да, продолжайте.
— Главой этого неофициального клуба стал великий князь Александр Михайлович. Он-то и предложил подготовить такую, что ли, историко-политическую бомбу под фундамент будущего англо-российского союза с целью сорвать его заключение.
— Смело, — пробормотал Морохин. — Особенно учитывая личные симпатии императора к Англии.
— Смело, да, но что оставалось? Все попытки переубедить императора успехом не увенчались. Он заворожён мощью Англии, он упивается её демонстративным дружелюбием и комплиментами. На добрые слова король Георг Пятый, он же дорогой кузен Джорджи, не скупится. Но если власть в лице Николая плюёт на уроки истории и не может верно оценить сегодняшние угрозы для России, что делать? Великий князь предложил апеллировать через голову монарха к обществу.
Морохин машинально пригладил усы.
— Ай да князь! — произнёс задумчиво. — Так, значит, профессор Себряков тут был не главный…
— В каком-то смысле именно главный. Замысел замыслом, но его надо было реализовать. Вот тут Себряков с его научным и литературным талантом был незаменим. Я уже не говорю, что он был хорошо знаком с Александром Михайловичем и полностью разделял его патриотические взгляды, а также отношение к Англии.
— Что было дальше?
— Себряков составил план будущей «Чёрной книги». Кстати, название его. Книга должна была включать ряд глав. Предательство в ходе антинаполеоновских войн, заговор против императора Павла, поддержка польских восстаний при Николае Первом, крымская война против России вместе с французами и итальянцами. — Я взял паузу, чтобы зажечь папиросу. — Далее, дипломатическое удушение России после Русско-турецкой войны, поддержка Японии в ходе недавней Русско-японской войны… Это лишь неполный конспект. На самом деле, содержание шире. Кстати, планировался особый раздел о финансировании Британией российских революционеров — социал-демократов, эсеров.
— Впечатляет… Это всё?
— Ещё глава-версия о покушениях на Александра Третьего, организованных «Интеллидженс сервис». И, наконец, общий вывод.
— А именно?
— Вывод простой. Англия — враг, ненавидящий Россию лютой, животной ненавистью. Мы с ней не совместимы, и это навсегда. Любой союз со смертельным врагом губителен. С ним нельзя сближаться хотя бы даже из простого инстинкта самосохранения. И пусть российская власть помнит это. Ради страны, ради народа. Так сказать, forever[24].
Дмитрий Морохин
Я слушал, как заворожённый, и, когда Ульянов закончил, некоторое время молчал, обдумывая сказанное.
— Замысел мощный, — наконец оценил я искренне. — Один лишь конспект — и тот цепляет за живое… А вы знаете, ведь всё могло получиться. Такая книга общественное мнение взорвала бы…
— Расчёт на то и был.
— Так что успел Себряков?
— Увы, почти ничего. Кое-какие заметки, черновики, сохранившиеся у Александра Михайловича… Почему-то Себряков непременно хотел начать с главы, посвящённой убийству Павла. А для этого ему требовались записки Палена, о существовании которых он знал. Тут ему в помощь подключился, будем говорить, антибританский клуб.
— Каким образом?
— В его составе люди влиятельные, с возможностями, включая связи в специальных службах. Общими усилиями организовали поиск записок. Негласно обшарили пол-Европы, нашли потомков Палена, выяснили, что записки хранятся у его праправнучки Эттвуд. В общем, была большая работа, сделанная в короткий срок.
— А вы говорили, что искал Себряков…
Ульянов отрицательно покачал головой.
— До сегодняшнего дня я много чего говорил… вернее, недоговаривал. Один Себряков с поиском и за десять лет не управился бы. В общем, наш человек в Лондоне даму навестил и о покупке рукописи договорился. Деньги дал великий князь.
— Так ваш коллега сам бы и купил. Себрякову-то зачем ехать в Лондон?
— Он должен был лично убедиться в аутентичности рукописи. Наш человек, естественно, в истории дилетант, такого и обмануть не сложно. К сожалению, как я уже раньше говорил, их с профессором визит к Эттвуд англичане отследили. И всё завертелось…
— Похоже, он не только в истории дилетант, — произнёс я хмуро. — Если бы он заметил английскую слежку и смог бы от неё оторваться, сейчас всё было бы по-другому. Британцы не вышли бы на Эттвуд, не узнали бы о мемуарах, Себряков остался бы жив, — и многие другие тоже… И книга писалась бы…
Ульянов неожиданно рассердился.
— Наш человек далеко не дилетант, хотя, может быть, и не семи пядей во лбу, — сказал жёстко. — Российские службы по сравнению с «Интеллидженс сервис» существуют без году неделя. Нам ещё учиться надо, опыт набирать… К тому же, не в обиду вам, легко рассуждать вне оперативной обстановки, сидя в покойном кабинете…
Оскорбился сотоварищ за честь мундира, оскорбился. И был по-своему прав. Я, впрочем, тоже, однако ссориться с Кириллом Сергеевичем ни за какие коврижки не собирался.
— Беру свои слова обратно, — быстро повинился я, поднимая руки. — Вы рассказывайте, рассказывайте.
— А дальше произошло то, что произошло, — произнёс Ульянов, и меня ужалила полынная горечь его тона. — Великий князь и Себряков, конечно, знали, что ввязываются в опасную игру. Но кто же знал, что опасную до такой степени…
Кирилл Ульянов
Налив мне и себе чаю, Морохин вернулся на место, снял пиджак. Я последовал его примеру. Жаркое нынче лето выдалось. Или такое ощущение возникло оттого, что события — одно другого печальнее и драматичнее — идут нескончаемой чередой?
— Что решил делать великий князь после смерти Себрякова? — спросил Морохин.
— Это был вопрос… Гибель профессора, в общем-то, ставила на всём замысле крест. Однако Александр Михайлович — человек настойчивый и от своего плана отказываться не стал. Он принялся искать замену Себрякову. А пока суд да дело, надо было найти записки Палена, которые после смерти профессора исчезли.
— И, стало быть, вы…
— Совершенно верно, появился я у вас не случайно. Требовалось, чтобы человек, уполномоченный клубом, участвовал в расследовании, помогал в поиске убийцы и, главное, исподволь направлял следователя на поиск записок. Следователем по делу стали вы. А человеком от клуба — я.
— Почему именно вы?
— Александр Михайлович знает меня ещё по Русско-японской войне. К тому же я служу в контрразведке и оперативно-следственный опыт имею. Великий князь договорился с моим начальством, чтобы меня временно откомандировали для участия в расследовании. Предлог был вполне благовидный: погиб личный биограф царского дома, и в высших кругах желают, чтобы полицейское следствие было усилено
