продолжаю игру. Если концентрироваться на движении пальцев, на гармонии пространства и мелодии, которую рождают мои касания, боль становится почти терпимой. «Почти». Это четвёртая попытка, трижды я не выдерживала, опрокидывала цитру. Шаоян ловил бесценный инструмент, ловил меня, поил успокаивающим эликсиром и уверял, что однажды у меня обязательно получится, что торопиться не имеет смысла, что у нас впереди вечность.
Боль нарастает, становится всеобъемлющей, но я не сдаюсь, позволяю этой боли захватить меня полностью. Кажется, что я то ли сгораю изнутри, то ли сама становлюсь живым пламенем. В теле вращаются уже шесть, нет, семь вихрей. Я перестаю слышать мелодию, перестаю видеть и ощущать что бы то ни было, а сознание напротив обретает кристальную ясность и тут же тонет в ярчайшей вспышке, подобной взрыву сверхновой. Я стала звездой?
Я будто исчезаю появляюсь вновь.
Мелодия стихает, ци и ша-ци завершают танец, потоки энергии успокаиваются, возвращаются к своему привычному ленивому течению.
Получилось?
— С прорывом меня, — хрипло выдыхаю я.
Я сделала — прорвалась на очередную ступень самосовершенствования.
Шаоян, ожидавший чуть в стороне, мигом оказывается рядом и протягивает хрустальную чашу, наполненную слёзами белых орхидей, помогает мне напиться живительной прохладой. Сразу же становится легче, и я даже отвечаю на заботу слабой улыбкой, только Шаояна мой оскал не впечатляет, он продолжает вглядываться мне в лицо с откровенной тревогой, забирает пустую чашу.
Отзвуки боли всё ещё гуляют по телу, и я устало пристраиваю голову ему на плечо. Шаоян целует меня в висок:
— С прорывом, моя драгоценная упрямая императрица.
— М-м-м, да, хвали меня, м-м-м…
Однако Шаоян не торопится осыпать меня комплиментами и только вздыхает с лёгкой укоризной:
— За что хвалить, Лин’эр? За то, как ты себя не бережёшь? Вот пожалуюсь твоему предку, раз мужа не слушаешься.
— Согласна, не хвали. Просто восхищайся. И… Кому-кому ты пожалуешься?
Не папе же?
— Напоминаю, глава секты «Белого Света» убеждён, что есть единственный правильный путь, это самосовершенствование через глубокую медитацию в тишине.
— Пфф! Мой предок редкостный зануда. Хочет сидеть в тишине пару тысяч лет? Пусть сидит, в прошлые свои посиделки он чуть не потерял мою мать… Не приводи его в пример, иначе я приглашу дорого дедушку погостить к нам во дворец… на пару столетий. Для такого небожителя как он, что век, что день, всё едино, не так ли?
Шаоян нарочито испуганно округляет глаза:
— Лин’эр, угрожать мужу совсем не обязательно. Разве я мешаю тебе делать то, что ты хочешь? Я всего лишь беспокоюсь.
Окончание фразы звучит слишком серьёзно.
Настрой на шутки улетучивается.
Чуть повернувшись в крепких поддерживающих объятиях, я ловлю взгляд Шаояна. Янтарное сияние его глаз завораживает. Я протягиваю руку и накручиваю на палец тёмный завиток, упавшей на лоб пряди.
Слова не нужны, но мне хочется сказать:
— Ян’эр, я люблю тебя. Ты ведь знаешь?
— Я тоже тебя люблю, Лин’эр. Моя драгоценная супруга…
Не дослушав, я целую своего демона в губы, одновременно зарываюсь в густые пряди, подаюсь навстречу не только телом, но и душой. Успокоившаяся, замедлившаяся ци тотчас откликается, поднимается жаркой волной вдоль позвоночника. С поцелуем я делюсь энергией.
Шаоян одной рукой придерживает меня за плечи, другой ведёт по спине. Я слышу его хриплое дыхание и шепчу:
— В твоей библиотеке хранятся очень интересные свитки. Я читала, что совместное культивирование сразу после прорыва благотворно для укрепления энергетических каналов и гармонизации ци. Совсем не та скукота, которую проповедует, как ты выразился, мой предок. И вообще, зачем подниматься по ступеням шаг за шагом, когда на Земле давно изобрели лифт?
— Бесподобная, но слишком торопливая госпожа, ты дошла до раздела с предупреждениями, где ясно говорится, что совместное культивирование в столь особые моменты почти неизбежно приводит к появлению у пары детей?
Да, естественно, дошла.
И знаю, что теперь, когда я прорвалась на следующую ступень, я достаточно сильна, чтобы выносить и родить ребёнка от демона.
— Шаоян, ты будешь прекрасным отцом, многодетным, самым лучшим в мире.
— Многодетным⁈
— Ты сам говорил, что у нас впереди вечность, — хихикаю я.
Но если однажды случится так, что я отправлюсь в другой мир, в новое тело, в четвёртую жизнь, то я хочу лишь одного — вновь встретить Шаояна, пусть и совсем не демона, а тоже переродившегося.
Даже любопытно, какой могла бы быть наша иная жизнь…
Шаоян со смешком снова целует, и я забываю думать глупости, отдаюсь моменту.
