почти не чувствовала боли. Удерживаясь за ствол дерева, она снова поднялась, посмотрела на цветы, пошатываясь, но устояла на ногах.
Она сжала кулаки, пытаясь найти искру внутри. Усилием воли огонь вспыхнул – бледное золото, пламя тонкое, как бумага, прозрачное, как призрак в темноте.
В этот момент она заметила, что некоторые цветы сгорали – и новые не прорастали на их месте.
Один за другим аналиксы увядали, сворачивались. Их стебли клонились к земле, кроваво-красные лепестки чернели, создавая сад праха и пепла.
Ее пламя потухло. Кара замерла, безвольно уронив руки.
Не сводя глаз с лица Зака, она опустилась на колени перед его телом. Надежда возродилась в ней – ужасная, дикая, рожденная тоской. Кара затаила дыхание, грудь теснило с каждым ударом сердца, Зак не шевелился…
Но в следующий миг с его губ сорвался стон, и глаза распахнулись.
Из ее легких выбило воздух, хватило лишь на то, чтобы прошептать:
– Зак…
Его губы изогнулись в улыбке, когда он посмотрел на Кару. Эта улыбка была нежной и сладкой, словно ириска. Улыбка, ради которой она готова была сжигать мосты. Создавать новые союзы. Топить корабли.
Улыбка, ради которой она могла вернуть мертвых к жизни.
Когда он заговорил, его голос был тихим и хриплым:
– Привет, Тан. – Помолчав, он добавил с усмешкой: – Долго же ты…
Кара обвила руками его шею.
Он потянулся, обнимая ее, крепко прижимая к себе. Так они оставались некоторое время, в объятиях друг друга, Кара не двигалась, уткнувшись ему в плечо.
Как она могла чувствовать себя опустошенной и вместе с тем – наполненной? Она была лесным пожаром и цветами, растущими снова. Она была ножом и сквозным ранением. Она была девушкой и Говорящей с призраками. А еще она вернула его к жизни.
Кара наконец отстранилась, но совсем немного – ее руки по-прежнему обвивали шею парня. Ее лицо вспыхнуло, когда она поняла, как близко к нему находится. Ладони Зака скользнули к ее талии и остались там, словно это было самым естественным на свете.
– Я знал, что у тебя получится. – Он посмотрел на нее, и его улыбка стала шире. Господи, разве ее сердце не должно уже перестать болеть? На его лице было то же выражение мягкого изумления, как когда Кара практиковала владение огнем – будто он стал свидетелем настоящего чуда. Но сейчас он не смотрел на пламя в ее руке.
Он смотрел на Кару.
Зак нахмурился.
– У тебя кровь, – тихо сказал он.
Кара поняла, что из носа снова потекло что-то теплое.
– Я в порядке, – возразила она, но парень протянул руку. Нежно отер кровь, коснувшись большим пальцем ее губ.
Ей до боли хотелось поцеловать его. Но мысль, что в его нежном взгляде мелькнут шок и отвращение, была невыносима. Он снова жив, но он не принадлежал ей.
Вместо того чтобы потянуться к нему, Кара повернулась к рюкзаку, покопалась там и достала банку LaCroix.
При виде нее Зак откинул голову и расхохотался. И, может быть, Кара потеряла ощущение реальности из-за усталости и нехватки сна, но в тот миг казалось, что она может жить вечно, слушая его смех. Что пока он есть у нее, не нужно ни еды, ни питья, ни сна. Радостный смех, наполняющий ее голову, грудь, душу.
Кара чокнулась бутылкой с водой с его банкой LaCroix, и они отпраздновали победу.
Глава 32
Когда Кара почувствовала себя достаточно сильной, чтобы встать, она схватилась за ствол дерева и поднялась на ноги. Каждая мышца в теле болела. Она потянулась к парню, и тот взял ее ладонь, Кара помогла ему встать.
Оказавшись на ногах, парень пошатнулся.
– Ого! – он чуть не врезался в Кару, но та успела вскинуть руки и поймать его.
Он оказался так близко, что она различала оттенки его глаз – более светлый голубой вокруг зрачков и более глубокий – на краю радужки.
– Прости. – Зак смущенно улыбнулся. Кара не могла привыкнуть к тому, что он извиняется. – Пока еще не освоился с гравитацией.
Парень удивленно замер, когда она коснулась его шеи, нащупывая пульс. Она чувствовала пульсацию, безошибочный голос жизни, забившийся сильнее в ответ на ее касание. В его венах словно замерцал неоновый свет, зажигая вывески в холодной ночи: жив, жив, жив.
Зажмурившись, Кара слушала.
Открыв глаза, она попыталась отстраниться, но Зак удержал ее за руку, перевернул ладонь, очерчивая большим пальцем два следа от укуса на запястье. По ее коже побежали мурашки.
– Они как у меня на лодыжке, – сказал он и поднял взгляд, ухмыляясь. – Эй, мы совпадаем.
А потом он склонил голову и коснулся губами ее запястья в том самом месте, куда вонзились клыки Змеи. Кара подавила возглас.
– Прежде чем мы вернемся домой, – неуверенно начал Зак, – я должен тебе кое-что сказать.
Надежда пульсировала внутри, росла, пока ей не стало слишком тесно в теле, пока она не отрастила зубы, способные пронзить сердце Кары.
– Я должен был это сделать раньше, но не знал как. Мне было страшно, да и я не думал, что в этом есть смысл, если я все равно умру. Не хотел портить время, которое нам оставалось вместе. – Он опустил взгляд, потом снова взглянул на Кару. – Но ты вернула меня, а значит, я больше не могу этого избегать. Я знаю, что ничего для тебя не значу, что ты спасла меня ради денег и что как только солнце взойдет – ты снова будешь меня ненавидеть. Но скажу все равно. Я рассказывал тогда, что видел в тумане… Так вот, я солгал. Там была только ты. Всегда была только ты.
Кара не могла дышать.
Нежно он взял выбившуюся прядь ее волос, провел по ней тонкими пальцами.
– Знаю, ты считаешь меня идиотом, думаешь, я ничего не замечаю, и по большей части, наверное, права. Как всегда. Но, Кара, я могу нарисовать тебя по памяти. Твои волосы… они кажутся черными, но на солнце становятся красноватыми, мерцают, словно огонь. Твои глаза – когда падает свет, они как живые угольки, а когда ты бросаешь на меня мрачный взгляд, иногда я забываю, как говорить. Ты упрямая, и смелая, и умная, и я бы умер без тебя. Когда у меня не осталось никого, ты стала моим пульсом. Тебе удается достать меня, как никому другому, но я никогда не захочу от тебя избавиться, потому что весь хаос во мне замирает от одного твоего касания. – Зак вздохнул. – Ты… ты делаешь меня настоящим.
Он опустил взгляд, большим пальцем очертил круг вокруг укуса Змеи, потом осторожно выпустил ее руку.
– Давай, разбей мне сердце. Я не возражаю. Ты пламя, и я буду только рад, если ты сожжешь меня.
«Зак…»
Так легко произнести его имя сквозь стиснутые зубы. Начало как кинжал, зажатый между зубами.
И окончание, резкое «к» – словно выстрел в темноте. Рикошетом. И
