тормоза, все к черту. Весь мир куда подальше. Убью за нее с дочкой. Закопаю.
Понимаю, что нужно тормозить, но Паша останавливается первой.
– Мне нужно еще кое-что тебе рассказать, – охрипшим голосом говорит.
– Так, – нервно выдыхаю. – Надеюсь, это не закончится моим инфарктом?
Она робко улыбается. А глазки блестят. Щеки горят. Хочу ее. Сил нет, как хочу.
– Мне присылали фотографии.
– Какие фотографии, когда присылали? – не понимаю.
– Когда ты ездил в область на стройку, там встречался с заказчиком. Фото ваше в ресторане. Потом еще какие-то фото… Я старалась не обращать на них внимания. И вот в последний раз тебе прислали фото меня и того парня, – говорит, пряча взгляд.
– Где твой телефон? – спрашиваю резко. Но тут же осеклась. – Покажи, пожалуйста, – прошу ее. – Если ты не удалила их. Да даже если удалила, все можно восстановить.
Она вскакивает с моих колен и несётся в спальню, а оттуда уже выносит телефон. И подает мне его.
Пока Паша занята ребенком, а ужин заказан, я копаюсь в ее телефоне, изучаю фотографии и номера, с которых они были высланы.
Набираю Артема.
– Да, – отвечает быстро. – Что там у вас? Все гуд?
– Гуд, Артем, гуд, – отвечаю. – Скажи мне, есть вероятность, что удастся узнать, кто и откуда отправлял сообщения в мессенджер. Правда, срок давности приличный.
– Поясни…
Через полчаса приезжает Гаранин. Паша удивленно на него смотрит. Но Аришка очень даже рада его видеть.
– Поужинаешь с нами? – спрашивает его Паша.
Артем готов отказаться, зыркнув в мою сторону.
– Конечно, – отвечаю за него. – Милая, накрой пока на стол, хорошо? Мы обговорим пару рабочих деталей, – целую ее в висок.
В кабинете я показываю телефон Паши. Артем тут признается, что она раз спрашивала его как раз про первое фото, про заказчика. И он тогда ее успокоил. Да и забыл про это. И вот это все потянулось цепочкой друг за другом.
Артем набирает нашего СБэшника. Обещает привезти телефон через пару часов.
Затем рассказываю про появление Милены.
– Я почему-то так и думал, что она от тебя так не отступится, – хмыкает Гаранин. – Стажировка, значит, не остудила ее. Может, снова обратиться к Владимиру?
– Да уже. Позвонил, объяснил ситуацию. Да он и сам понял, что что-то происходит с его дочуркой, – качаю головой. – Я не знаю, что он там собирается с ней делать, мне срать. Но я пообещал, если хоть одна слезинка прольется из-за его дочери, я определю ее в психушку или посажу, – потираю переносицу.
– Есть у меня ощущение, что это все связано, – говорит Артем, – звонки и Милена.
– Да я тоже подумал. Но пусть проверят. Если да, то заяву смело можно катать. Надеюсь, это немного поубавит пыл избалованной девки.
Ужинаем все вместе. Артем треплется. Аришка с него глаз не спускает и улыбается, завороженно разглядывая.
– Арин, – наклоняюсь к дочери. – Нет, этот дядя слишком взрослый для тебя. Когда тебе будет восемнадцать, ему будет за пятьдесят. Он будет старым и сморщенным, – смеюсь.
– Посмотрю я на тебя в полтос, – смеется Арт.
– Честно, я даже боюсь представить, что со мной будет, когда у нее начнут появляться ухажеры. Куплю себе дробовик, – вздыхаю.
Когда Артем уезжает и обещает завтра мне доложить о том, что удастся узнать, Паша набирает ванну. Сегодня Аришку будем купать вместе, в четыре руки.
Девчонка сегодня отрывается по полной. Брызги, визг и хохот стоят на всю ванную. Мы с Пашей на коленях перед ней. Мокрые полностью. И счастливые. Кажется, напряжение между нами исчезло. Паша то и дело на меня смотрит с улыбкой.
Отпускаю девушку в душ, сам решаюсь уложить дочь спать. Девчонка долго глазеет на меня. Да, папка рядом и это непривычно. Но постепенно закрывает глазки и засыпает. Целую ее в кончик носика и, взяв радио-няню, выхожу из комнаты, прикрыв дверь.
В душе выключается вода. Ставлю радио-няню на столик и подхожу к двери ванной. Жду. У самого сердце лупит и пульс зашкаливает. Больше нет сил ждать. Замок на двери щелкает и стоит ей сделать шаг, как я тут же перехватываю, прижимаю к себе. Охает.
– Тише, – шепчу ей на ушко. А сам тащусь от ее запаха.
– Я мокрая, Натан, – начинает брыкаться, но я все ее попытки пресекаю.
Все тело сводит от бешеного желания. А на ней одно только полотенце.
– Ничего, – хмыкаю, а сам вожу носом по ее щеке.
– Ты намокнешь, – ее голос срывается на шепот.
– Не страшно, – отвечаю.
Просто дышу ею. Касаюсь ее кожи, носом, губами. Она склонила голову набок, подставляя шею моим губам, и я не заставляю долго себя ждать. Целую, жадно. Кусаю, зализываю. Слышу, как срывается ее вздох. Сердце сходит с ума. Ее руки забираются под мою футболку. Ласкают, оцарапывают. Подхватываю ее под бедра, усаживаю на себя и несу в спальню. Все, дорогая моя, хода назад нет и не будет.
Целую ее, жадно, нетерпеливо, глубоко. Запинываю за нами дверь, успев прихватить радио-няню с собой. Ставлю ее на столик, а Пашку опускаю на постель.
Она отползает от меня, а я как завороженный надвигаюсь на нее. Раздвигаю ножки, развязываю узел полотенца, убирая его подальше. Вот она. Моя красавица. В паху ноет. Член колом. Люблю ее до безумия, до помутнения рассудка. А как я ее хочу!
– Иди ко мне, девочка, – шепчу, склоняясь над ней.
И снова целую-целую-целую. Съел бы, какая она вкусная. И она отвечает, не уступая мне. Так же хочет, как и я. Так же скучала, чувствую.
– Люблю тебя, – шепчет, словно в бреду, когда я отступаю от ее губ и склоняюсь над грудью. Соски призывно торчат. Обвожу языком каждую вершинку и впиваюсь.
Выгибается дугой подо мной. Вздох срывается на стон. Ее пальчики в моих волосах. Прижимает к себе, требует ласки. Соскучилась девочка.
– Люблю тебя, боже, – стонет, мечется подо мной, вцепляется пальцами в простыни, сминая их.
Отстраняюсь, стягиваю с себя футболку, штаны, белье. Все летит на пол.
– Пожалуйста, – хнычет, тянет ко мне руки. – Натан…
Нависаю над ней, завожу руки и фиксирую их над ее головой, устраиваясь между ее ножек. Она меня сразу же обхватывает ими.
– Люблю тебя, – шепчу я, касаюсь губами ее щек, губ, носа. – Люблю тебя… Прошу, не сомневайся во мне, никогда. Я все для тебя, маленькая моя, – ловлю ее расфокусированный взгляд и толкаюсь бедрами. Ее черные зрачки расширяются, пожирая радужку. Губки раскрываются.
Толкаюсь еще и еще, погружаясь в ее горячую плоть. Высекаю из нее стоны, всхлипы, вскрики. Звонкая моя девочка.
Впивается пяточками мне в
