Раннее утро понедельника, 2 апреляМигрень была невыносимой. Дуния открыла глаза, но ничего не видела. Вокруг было темно. Это ее спальня? Но она лежала на чем-то твердом. Руки нащупали не мягкие простыни, а комочки влажной земли. И было холодно.
Жуткая боль отдавалась в затылке. Пора прекращать столько пить, алкоголь ее убьет когда-нибудь. Но как же она любила чувство эфемерности, когда реальность медленно таяла, когда она ощущала покой, коий не посещал ее, когда она была трезва. Ей казалось, что она спускается в пещеру, разговаривает с кем-то, кто совершил нечто дурное, а она об этом узнала. Ее попытались обмануть, но она их раскусила.
Почему она запомнила образ Тельмы? Что между ними общего? Было ли это всего лишь сновидением, как и раньше? Этот сон ей не нравился. Хотелось очнуться, а потом снова заснуть.
Мигнул свет, потом снова погас. Кто-то ее звал? Ах, это он! Он заберет ее из этого холодного места! Хватит уже с нее.
Дуния закрыла глаза и представила себе, что снова спит.
После вечерней встречи с Амандой Адриан вернулся в свою спальню раньше, чем обычно, потому что завтра нужно было встать пораньше. Дунии в комнате не было. Мужчина счел, что, как всегда, обнаружит ее внизу в поисках выпивки. Не было смысла спасать ее от дурной привычки. Он лишь сожалел, что в течение стольких лет смог сделать для нее только одно: сохранять лицо.
На кухне он услышал странный шум, доносившийся от лестничного пролета, как будто кто-то там прятался или осторожно крался. Тусклый лунный свет озарял несколько ступенек. Мужчина не стал зажигать свет, пригляделся и заметил Тельму, на цыпочках взбиравшуюся по лестнице. Ее напряженные плечи, руки и походка наводили на мысль, что что-то случилось.
Тогда Адриан вернулся в кухню и стал ждать, сам не зная чего или кого. Что делала Тельма ночью внизу, не его ума дело. Он нацедил себе стакан молока и присел за стол к темноте. Ему нравилось проводить время с Амандой, и он надеялся, что огонь их чувств никогда не угаснет. Как бы изменилась его жизнь в обществе женщины вроде нее – с ее энергией и необычным взглядом на вещи. Как жаль, что в юности мы не понимаем, что было бы для нас лучшей партией!
Если б только он влюбился сразу в Аманду, а не в Дунию, все было бы по-другому. Если бы он влюбился в Аманду, а не в Алиру. Он ведь любил ее, очень сильно любил. Но они были слишком разные. Влечение к ней всегда его смущало, стоило им оказаться под одной крышей. Если бы она тогда сказала ему «да», они были бы счастливы, но недолго, и в итоге она пришла бы к тому же самому решению. Она слишком привязана к этому дому и этой земле. А его мнение с юности не поменялось: его не прельщала перспектива становиться деревенским парнем на выходные. Он не понимал привязанности Алиры к поместью, его истории, местным животным и растениям. Мир открылся перед ним во всем блеске возможностей. Современная жизнь несла в себе скорость, интриги и приключения. А Алкиларе – и в особенности, поместье – казался ему старым заедающим механизмом, который вот-вот сломается. У него не было ничего общего с людьми, подобными отцу Алиры, с огрубевшими руками, загорелым лицом, в мешковатой, поношенной одежде. Юный Адриан представлял себя в будущем в модных костюмах, с дорогими часами, в театре или кинотеатре, потягивающим коктейли на роскошных вечеринках. Такому человеку больше подошла бы Дуния.
Дуния привлекла его красотой, нежностью, хрупкостью и семейным положением. Но постепенно повседневность ее разрушила, как и многих до нее. Возможно, будь у них дети, жизнь сложилась бы иначе. Сезар как-то сказал, что, когда появляются дети, ты перестаешь думать о себе и начинаешь заботиться лишь о них, даже не осознавая этого. Возможно, в этом таился ключ к счастью – жить, не беспокоясь исключительно о себе. Но детей у них с Дунией не было, потому что своих они родить не могли и при этом не хотели ввязываться в волокиту с усыновлением. Адриан не жалел об этом; Дуния утверждала, что она – тоже, а следовательно, причину разлада их отношений следовало искать в другом. Они наслаждались постоянной свободой, в последний момент решая, куда поехать отдохнуть, выбирая место жительства наобум. Они могли бы быть счастливы, но слишком много думали о себе.
