наконец после паузы произнесла Анжелика. – Я только надеюсь, что если… что вы нигде не будете озвучивать эти детали. Они… только для следствия.
– Обещаю, – кивнула Алис.
– Так вот… у Одри – да, были проблемы. Она… у нее было не самое простое детство. И отношения с родителями тоже… Странная семья. Там все сложно, долго рассказывать. Но она, я думаю, в первую очередь из-за этого как раз и страдала… зависимостями.
– Пила?
– Она вообще очень увлекающийся человек и… знаете, без тормозов, – вздохнула Анжелика. – Она тратила деньги, не считая, никогда не могла из-за этого свести концы с концами, влезала в долги. Играла на ставках. Покупала себе дорогие вещи, спускала все на клубы, алкоголь, ей хотелось роскошно жить, но… В общем, такая… мятежная душа.
Алис понимающе покивала.
– Как будто не находила себе места. И вот как раз перед тем, как она… уехала… пропала… вот незадолго перед этим она пришла ко мне в гости. И была в таком взвинченном состоянии, в таком… маниакальном. Глаза горят, руки трясутся… Я ее спросила, в чем дело, что с ней такое, а она ответила, что пьет новые биодобавки, но какие и откуда взяла, так и не рассказала. Отшутилась. Потом… мы пили вино, и она, как обычно, выпила больше, чем нужно, наконец засобиралась домой, а уже на пороге вдруг разрыдалась. Я пыталась ее утешить, но стало только хуже, она плакала в голос, а потом выпалила, что… в общем, что она беременна. Возможно. Так и выкрикнула громко: «Потому что я залетела!» – а потом еще добавила что-то бессвязно, что зайдет к Деккеру… что уговорит…
– Уговорит? – У Алис что-то дрогнуло внутри. – Деккера?
– Ну, они… Одри мне о нем мало рассказывала, но есть вещи, которые понимаешь без слов. Из-за него ее жизнь совсем пошла под откос…
– Вам известны какие-то факты?
– Я… – она запнулась, – хорошо, раз уж мы заговорили об этом… но только для следствия. – Анжелика вытащила телефон. – Я покажу вам часть переписки, Одри иногда писала мне по вечерам. Когда была сильно пьяна. Да, довольно бессвязно, но угадывается общий смысл, все время одно и то же: про Деккера, про то, что она запуталась…
Чувствуя, как вся леденет внутри, Алис наклонилась к экрану. Попыталась убрать все чувства, смотреть отстраненно, как следователь, словно речь шла не о… не о нем.
Анжелика прокручивала перед ней текст.
Одри:
Одри:
Одри:
Одри:
– И так далее, – вздохнула Анжелика. – Таких сообщений было много, почти каждый вечер она напивалась и начинала мне писать. Одно и то же. Я потом… просто не могла уже, перестала слушать, не реагировала толком. Невыносимо смотреть, как человек сам себя губит. Как не берет протянутую руку и снова словно бросается на битое стекло, ранится все сильнее… Может быть, если бы я не отстранилась…
Алис, до боли стиснув руку в кулак, продолжала смотреть на экран, но строчки уже сливались перед глазами.
– Вам не в чем себя винить, вы… ведь были рядом, были готовы помочь, если бы она попросила, правда? – Слова давались с трудом. – И что было после того… как она сказала про беременность? Вы больше ее не видели?
– Мы переписывались в мессенджере. Утром я спросила, как она добралась и все ли в порядке. Она написала, что все нормально. Днем, когда она была трезвой, ей обычно уже ничего не хотелось со мной обсуждать. А потом… потом она исчезла, и через несколько дней я получила то самое сообщение, якобы из Брюсселя. И знаете, что я думаю? Что Одри решила разыграть эту карту. С беременностью. Решила получить хоть что-то от его семьи. Возможно, рискнула, а… он просто взял и решил проблему. Понимаете? Прекрасно зная, что ее никто не будет искать.
Алис кивнула, только сейчас почувствовав, что ногти до боли впились в ладонь.
– Она с кем-то встречалась на тот момент? Кроме Деккера?
– Вам уже понарассказывали? – горько усмехнулась Анжелика. – Да, встречалась и правильно делала! На свидания ходила, она вообще много знакомилась, но имен я не помню.
– Спасибо. Вы очень помогли, это и правда ценная информация. – Алис пыталась говорить ровно и спокойно, и собственный голос казался чужим. – Я думаю, что мы во всем разберемся. А сейчас мне пора. И… знаете, Одри повезло, что у нее была… такая подруга, как вы.
Губы Анжелики вдруг дернулись, подбородок задрожал и, судорожно всхлипнув, она отвернулась.
– Я выйду сама, – тихо сказала Алис, легко коснувшись ее руки на прощанье, и направилась к выходу.
* * *
– У вас уже есть подозреваемые?
– Расследование только началось, – буркнул Марк.
От всех этих набившихся в общий зал репортеров его мутило буквально физически. Он терпеть не мог журналистов, наверное, еще с отрочества, когда они все время норовили сунуть нос в его жизнь – как часть жизни Жанны Морелль. Но еще больше он ненавидел идущие от них волны равнодушной беспринципности, садистического азарта в желании крупным планом снять чужую уязвимость и раскопать самое больное. Волны той циничной, холодной расчетливости, которые, словно мутный осадок, словно вездесущая пыль, покрывали все, до чего эти люди могли дотянуться. После общения с ними хотелось сходить в душ. Отмыться от этой гадкой беспардонности. А сейчас Марк не мог никуда уйти, приходилось сидеть и отвечать на вопросы – особенно ему, члену семьи Мореллей, внуку своего сумасшедшего деда, – так что теперь на него все пялились, словно на медведя в зоопарке.
– Разве в таких делах не принято первым подозревать супруга?
– Принято. Еще вопросы?
– Нет ли здесь конфликта интересов? Все же мадам д’Аннетан-Морелль ваша бабушка.
– Адресуйте этот вопрос в комиссариат.
– Когда сюда приедет мадам Морелль?
– Адресуйте этот вопрос ее секретарю.
– На этом мы заканчиваем пресс-конференцию, – громко объявила Шмитт. – Всем спасибо за вопросы. Прошу освободить помещение.
Журналисты тут же возмущенно загалдели, но Марк благодарно ей кивнул и направился в свой кабинет. Девчонка… его девочка, которая во время всего этого адского концерта была просто воплощением холодного профессионализма, последовала за ним.
Марк открыл сейф, плеснул себе коньяку. Нет, что-то было не так. Янссенс снова заледенела и выпустила колючки не только из-за идиотов-журналистов.
«Да мать твою, что вообще происходит?!»
– Сейчас сделаю вам кофе, – сообщил он как можно мягче. – Совещание через двадцать минут.
– Спасибо. – Она помолчала и
