иногда взрослые принимают решения, чтобы всем было спокойнее и счастливее… В нашем случае — это воссоединение и переезд. Но для Ами всё остаётся стабильным: рядом будут родные люди, которых стало больше и которые очень её любят.
Тем не менее это не мешает нам держать дистанцию, чтобы дать дочери возможность смириться и привыкнуть к переменам.
— Когда приземлишься — тоже набери, — продолжаю загибать пальцы. — Хорошо бы по видеосвязи.
— Договорились.
Я расстёгиваю куртку — в зале слишком жарко, а я задыхаюсь от собственных мыслей. В этот раз Аслан Тахаев оставляет после себя не меньше, чем в прошлый. Я уже не в поиске себя и своих приоритетов.
Он — однозначно мой пункт назначения.
Кто первый делает шаг навстречу — не разберу, но мы ступаем осторожно, пока Дина отвлекает Амелию какими-то жутко интересными историями, которые звучат для нас ненужным фоном.
Прижиматься к его твёрдой груди, прикрыв глаза — потрясающе. Слышать, как его сердце бьётся в такт моему — так же быстро и навылет — ещё лучше. Я без него — никак. Совсем никак. Мне пришлось пройти слишком много жизненных уроков, чтобы понять: так, как он, меня никто и никогда не будет любить.
В одном из карманов куртки оказывается квадратная коробочка, и я на ощупь понимаю, что она бархатная. Пульс разгоняется до предела, хотя это вполне ожидаемый исход, о котором меня заранее предупредили. Но это не мешает мне ликовать и испытывать волнение. Как только Аслан вернётся, я стану его законной женой. Возможно, это будет не шумное торжество, но оно скрепит нас навсегда.
— Я собирался сделать это более романтично, но немного замотался, — говорит он, будто оправдываясь.
— Я должна ответить: согласна или нет?
— Это уже не обсуждается.
Очередь на регистрацию багажа растворяется слишком быстро. Я невольно цепляюсь за ремень рюкзака, который Аслан берёт с собой на борт в качестве ручной клади. И издаю жалобный всхлип, когда он прощается, наклоняясь ко мне и касаясь лбом моего лба — трогательно и нежно, но чересчур сдержанно.
Это правильно, ведь мы заранее обсудили, как будем вести себя при Амелии. Но этого недостаточно. Недостаточно, потому что я хочу большего. И всегда буду хотеть, когда он рядом.
Следующей на прощание — Дина. Последняя и самая важная — наша дочь, которую Аслан подхватывает на руки и крепко прижимает к себе. Я вижу их мутно — сквозь пелену слёз, которую никак не могу сморгнуть, как ни стараюсь.
Время не делает поблажек. Оно мчится вперёд, не спрашивая, готовы ли мы к переменам. Отрывая нас друг от друга быстрее, чем хотелось бы.
Я завороженно смотрю, как высокая, почти двухметровая фигура растворяется в толпе, направляясь к паспортному контролю, и ощущаю внутренние терзания, разрывающие меня изнутри. Кажется, если я его не догоню — непременно буду об этом жалеть.
— Дин, присмотри, пожалуйста, за Ами, — прошу мачеху и, услышав согласие, резко срываюсь с места.
Ноги подкашиваются, грудь спирает.
Я пробираюсь сквозь толпу, цепляюсь за чемоданы и сталкиваюсь с прохожими, но упрямо продолжаю идти к своей цели. Пока, наконец, не обнимаю Аслана за талию и не утыкаюсь лицом в его спину — в точке, дальше которой меня уже не пропустят.
Его рюкзак, верхняя одежда и документы лежат в специальном ящике. Позади нас — длинная очередь, но сейчас для меня не существует ни правил, ни осуждения.
Особенно в тот момент, когда Аслан поворачивается, а я тяну его за свитер и обнимаю за щёки.
— Алин, я же скоро вернусь… — утешает меня, как маленькую. — Ты и оглянуться не успеешь…
— Я тебя люблю, — говорю прямо. — Я тебя очень-очень сильно люблю, Аслан. Извини, что отвлекаю, но мне показалось важным сказать это именно сейчас. Пусть это и кажется очевидным — хотя бы потому, что я согласилась присматривать за твоей собакой, вместо того чтобы сдать её в приют после всего, что она устроила…
Прежде чем Аслан успевает что-либо ответить, я встаю на носочки и целую его в губы. Вкус поцелуя — солёный и горький, но одновременно тягучий от желания, чтобы этот момент длился как можно дольше.
Аслан зарывается пальцами в мои волосы, притягивая меня к себе так близко, будто ищет точку опоры. А я теряюсь в мягком, но настойчивом напоре его рта и языка, забывая дышать.
Объятия. Слёзы и мурашки. Трепетные прикосновения. Сумбурные признания и клятвы.
Я провожаю Аслана взглядом, пока он не скрывается за стеклянной перегородкой паспортного контроля. Но до того, как покинуть здание аэропорта, открываю бархатную коробочку и достаю оттуда кольцо с утончённым дизайном и аккуратным камнем, переливающимся при свете ламп.
Идеальный размер и идеальный металл сразу заполняет пустоту на безымянном пальце.
Я беру за руку дочь и выхожу на улицу, глубоко вдыхая свежий морозный воздух и вскидывая взгляд к небу. На душе грустно, но удивительно легко. Меня утешает то, что произойдет наверняка: Аслан нас заберёт, а я непременно его дождусь. Потому что единственное, в чём я не сомневаюсь, — временное расставание ничто по сравнению с тем, что ждёт нас впереди.
Эпилог
Два года спустя
Я захожу в университет, стряхивая с плаща капли дождя, с твёрдым намерением разнести в пух и прах Аслана Каримовича Тахаева.
Этот запал не угасает, даже когда я иду по знакомым коридорам центрального корпуса, чувствуя щемящую ностальгию в груди.
Моя учёба здесь была довольно… короткой.
Хватило всего одного семестра, чтобы понять: грёбаное программирование — не для меня. Абсолютно не для меня.
Без помощи Аслана я бы вылетела отсюда ещё на старте — первую контрольную по дискретной математике я завалила с треском. Возможно, с его поддержкой мне удалось бы кое-как протянуть ещё год или два, но как сложилось бы иначе — даже предполагать не стану.
Задержавшись у зеркала, поправляю растрёпанные волосы и вытираю потёкшую тушь под глазами. На мне джинсы и футболка Аслана, которую я немного преобразила, добавив пару стильных браслетов. Всё потому, что мой чемодан, с которым я летела погостить домой, перепутали и отправили другим рейсом в Стамбул. Пока он не вернётся, приходится выкручиваться из того, что есть.
Впрочем, я надела футболку не только поэтому.
Наверное, это своего рода вызов себе и своим детским заморочкам, из которых я давно выросла.
Я не стыжусь своего мужа. Я… дико горжусь им. И мне бы хотелось вернуться в университетские годы хотя бы для того, чтобы сказать ему об этом. Много, много раз.
