«катюша» тоже шуму наделает и тикает быстро.
– Как мылись, стирались?
– Живых вшей с хвостами кормили, и в шинелях они повсюду были. И как-то нас вывели километров за 50 от фронта на формирование, так мы хоть в речке покупались. Когда моешься, твое белье шпарят, иначе вши съедают в паху и на груди. В последнее время уже так не было, как-то все упорядочилось, а так в общем при отступлении и в наступлении было очень тяжело.
– Выдавался ли сухпаек и что в него входило?
– Его часто давали, особенно в наступлении. Туда входили сухари, сахар, американские консервы давали и даже иногда смалец, он назывался шпиг. И брикеты с разным консервированным супом тоже получали, но редко. Сухпаек съедали сразу, 100 грамм и трошки покушать всегда надо было.
– Как кормили на фронте?
– Есть хотелось, 700 грамм хлеба в день маловато было, ведь дома ешь его с чем-то, а там один хлеб часто, маловато выходило.
– Наших убитых как хоронили?
– Своих, если только нет отступления, в землю клали. Только одного, помню, нам не удалось похоронить, потому что надо было удирать. А так всегда старались закапывать. В наступлении, если где сзади бросили, то уже хоронят местные жители. Перед нашей деревней два с половиной месяца держалась немецкая оборона, они очень не хотели сдать Запорожье. Немцы на возвышенности, а наши в моей деревне внизу. Так постоянные атаки, потери, мобилизовывали, как рассказывали жители, коров и девчат, и свозили убитых. За 2,5 месяца хоронили всех в силосной яме, как я приехал, там было написано, что здесь захоронено 723 человека.
– Приходилось ли вам воевать против власовцев?
– В общем, в плен мне не приходилось их брать, мы как-то окружили лес, нашу часть отправили в обход этого леска, а они там палили машины, пьянствовали, кричали «Ура!», оказалось, что это был искусственный прорыв, они делали вид, будто атакуют. Вроде бы прорвали фронт, может, где-то и прорвали, но у нас не было такого. Так что мы только слышали крики власовцев по-русски, хотя, может, это кто и другой был. А вот пленных мне не доводилось видеть, вообще-то они в плен не сдавались.
– Выделяли ли по национальности тех, против кого воевали?
– Нет, мне не пришлось ни с кем, кроме немцев, сталкиваться.
– Сталкивались ли вы с заградотрядами?
– Они у нас в каждой части были, занимались тем, что ловили дезертиров и возвращали в часть на суд и расстрел. А особиста я видел, у нас им был лейтенант Уткин, это был очень хороший человек, он должен был чего-то смотреть, но к нам никогда не придирался, может, к начальству имел что-то, но к солдатам был просто душа человек.
– Ваше отношение к комиссарам?
– Ну, чего, он пролетит мимо когда, поздравит с наступлением. Это душа человек, они большую роль играли.
После окончания войны через Германию и Польшу привезли нас в г. Изяслав Хмельницкой области, рядом находится г. Славута, это военные городки. Оказалось, что наш полк стоял там до войны. Я родился 27 января, а вышел указ, чтобы солдат 1921 г. рождения демобилизовали, а нас 1922 г. оставить на службе. Поэтому из-за 27 дней я прослужил полтора года лишних. Но в итоге в 1947 г. демобилизовался.
Интервью и лит. обработка Ю. Трифонова
