котелка стянула его с огня. — Сейчас нам важнее починить фургон. Что будет потом, будем думать позднее.
— А для этого нам нужно прибить гребаное чудище. — Неожиданно подал голос, примолкший было Август. На лице юноши больше не отражалось страдание. Лицо барона было бледным, но на губах блистала уверенная улыбка. Глаза с расширившимися зрачками азартно поблескивали. — Но для начала неплохо бы поесть. Я просто умираю с голоду. Да решительно умираю. — Нервно потерев друг о друга ладони, цу Вернстром охлопал болтающиеся полы расстегнутого, залатанного в десятке мест, украшенный потертой серебряной вышивкой сюртука и капризно выпятил губы. — Никто не видел мою ложку?
— Ты ее вчера выбросил, когда тебе моя каша не понравилась. — Насмешливо изогнув бровь великанша склонила голову к плечу. И больше я тебе их вырезать не буду.
— Это была какая-то отрава, а не каша. Ты хотела накормить меня еловыми шиками.
— Пшено да желудевые ядра. — С явной обидой произнесла горянка и поджала губы. — Ну еще шкварки и остатки кровяной колбасы той что не совсем протухла.
— Дикарская еда. — Задрав нос процедил Август. — Мерзкая отвратительная дикарская еда для дикарского желудка. Я требую, чтобы впредь готовила только Майя. И дайте мне, наконец, ложку!
— Требуешь? — Глаза великанши на мгновение опасно прищурились.
Действительно. Как семья. Семья опустившихся бродяг. И я свидетель семейной свары
Стараясь сохранять нейтральное выражение лица, Эддард сделал вид, что рассматривает свисающие над головой тяжелые, увешанные желудями ветви.
— Я дам вам свою. У меня есть запасная. — Ласково, но твердо отстранив руку потянувшегося было к котелку юноши, покачала головой Кирихе. — Но придется немного подождать, барон. Уха должна дойти.
— А что ты там делаешь? — Потерявшая, казалось всякий интерес к Августу, великанша плавным, каким-то текучим движением встав на четвереньки, подозрительно прищурившись уставилась на Эддарда, споро подползла к ученому и перегнувшись ему через плечо попыталась заглянуть в журнал.
— Зарисовки. И немного записей. Пока память свежа. Важно зафиксировать пока не забыл. — Аккуратно спрятав карандаш в рукав дорожной куртки, ученый перевернул тетрадь и продемонстрировал всем присутствующим плоды своего труда.
На поляне воцарилась тишина. Майя удивленно вскинула бровь. Август приглушенно хрюкнул.
— Э-э-э… Можно? — Качнувшись вперед, Сив нависнув над мужчиной, и обдав его запахом мокрой шерсти, животного жира и почему-то дикой мяты, несмело протянула руку.
— Да. — Немного поколебавшись, Абеляр протянул журнал дикарке. — Если ты не умеешь читать на всеобщем я тебе…
— Меня никто еще не рисовал. Очень похоже. Не то, что в гильдии портреты на розыск малюют. — Присев на корточки северянка осторожно, будто пергамент был стеклянным перевернула лист. Потом следующий. И еще. — Майя, а это ты. И ты барон. Перевернув очередной лист, дикарка растянула рот в по детски восхищенной улыбке. — А ты очень хорошо рисуешь, книгочей. — А это… Опять я… Неожиданно замолчав, Сив уставилась на изображение.
— Я не очень хорош в изображении живой натуры, так что… — извиняющимся тоном произнес Абеляр и развел руками.
Великанша неотрывно смотрела на изображение беззвучно шевеля губами. Плечи дикарки напряглись, щеки слегка покраснели, дыхание заметно сбилось. Повернув голову к ученому Сив долго вглядывалась ему в лицо, будто пытаясь прочесть его мысли, понять что-то очень важное. — Ты плохо запомнил. Соски у меня так не торчат. — Резко выдохнув, неожиданно холодным тоном заявила она. Грубо пихнула журнал обратно в руки Эддарду, и встав шагнула к костру. — Пойдем есть, книгочей. Похлебка наверняка остыла, а потом я расскажу тебе гребаную историю. Надо же заработать сегодня.
* * *
Уха оказалась удивительно наваристой и вкусной, и вопреки всем посулам дикарки, совершенно не отдавала тиной. То ли все дело было в молодости большеголовой усатой рыбины, хотя поверить, что тварь весом с овцу и длинной в четыре фута может быть «мелковатой», то ли в поварском искусстве травницы, но глотая горячие, источающие острый, пряный аромат, куски плотного рыбьего мяса Эддард чувствовал себя почти счастливым.
Как же я изголодался по нормальной пище. Казалось бы такая мелочь. Просто рыбная похлебка, А надо же…
Сидевший напротив него с кислой миной Август цу Вернсром, вяло ковырялся в своей порции, поворачивая миску то так то эдак, настороженно мешал ложкой бульон, будто бы в любой миг ожидал найти там что-то опасное и ядовитое. Уголки губ юноши сложились в брезгливую гримасу. Руки заметно подрагивали. Устроившаяся на подстилке, словно светская дама на пикнике, Майя, не сколько ела, сколько перекладывала еду с одного края миски на другой, с отсутствующим видом глядя куда-то в даль. На лице ее витала задумчивая улыбка, но глаза были полны тревоги. Дикарка громко хлюпая расправилась со своей долей в несколько глотков, после чего поинтересовавшись не хочет ли кто рыбью голову, вытащила ее из горки сложенных на краю поляны оставшейся после готовки чешуи и плавников, вернулась к костерку, ловко расколола череп рыбы небольшим шейным ножом ножом и совершенно не смущаясь, принялась с отвратительным чавканьем высасывать из костей мозг.
— Голова самое вкусное. Зря ты Майя не стала из нее похлебку варить. Самый навар у них в башке. — Облизнув лоснящиеся от рыбьего жира губы прокомментировала она. — В горах сомы не водятся. Даже в самых больших озерах. Тесно им там, наверное. Только здесь, в низинах. Но этот мелкий. Южнее у истоков Белой реки есть такие, что могут лодку одним движением перевернуть, и взрослого мужика целиком проглотить. Со всем дерьмом. Я один раз такого видала. Он ребенка в селе утащил. Прямо с берега.
— Очень поучительно. — Раздраженно буркнув Август и поведя худыми плечами отставил полупустую миску в сторону. — Особенно упоминание экскрементов во время еды.
— Ты просто привереда, барон. — Фыркнула великанша, и с треском выдернув из рыбьего черепа глаз отправила его в рот. — Доедать не будешь? А то я чего-то сегодня голодная.
— Это? — Вновь взяв в руки миску Август поболтал остатками бульона и неожиданно взмахнув рукой выплеснул содержимое в сторону. — Пожалуй, нет. Я сыт. Спасибо, Майя. — Резко встав, юноша одернул подол, выглядывающей из под сюртука, покрытой пятнами рубахи, и зашагал к телеге. — Прошу простить, я нехорошо себя чувствую. Мне необходимо прилечь.
— Конечно, барон. — Поджав губы Майя, успокаивающе положила руку на плечо явно напрягшейся северянки, и медленно покачала головой. — Мы постараемся не слишком вам мешать.
— Гребаный козотрах. — Сбросившая руку травницы с плеча дикарка, привстала было, но тут же опустившись обратно зло сплюнула в костер. — Выбить бы из него это дерьмо… Если бы я ему не пообещала… — Протянув руку горянка достала из костра рдеющий уголек и начала катать его по пальцам. — Духи говорят, он нас
