в купальнике из тонких бисерных веревочек? Там душе точно спрятаться негде. Обычно они болтают при мне, будто меня и не существует. Замечают, только когда нужно обновить чай, который после третьей порции кипятка перестает краситься. Да еще иногда чтобы попросить бесплатный стакан воды. Три. Но в общем потоке не самых адекватных просьб они меня даже веселят бредовыми слухами, которые всегда крутятся за их столиком.
Ближе к пяти я выдыхаю и, вспомнив о сплетнях, лезу в тот самый чат, который бурно обсуждается за угловым столиком. Листаю сообщения, отмеченные тегом «Данил Романов», и испытываю удовлетворение, читая все те гадости, которые пишут о нем. Свято верю в каждую, пусть и точно знаю, что как минимум половина из этого полный бред. Плевать. В моей голове Романов сейчас так гадок, что может и руку поднять на бывшую девушку, имени которой даже не называют, и к хвостам дворовых кошек жестянки привязывать, чтобы довести бедных животных до безумия. Остаюсь довольна проведенным исследованием и отказываюсь думать о том, что сегодня четверг. Если ему хватит смелости заявиться в кофейню, я плюну ему в кофе при нем же. Вот так.
Удовлетворенно киваю себе, а когда вижу на пороге Катю, с которой мы обычно работаем вместе, кажется, что настроение полностью восстановлено. Пусть она часто опаздывает на смену, но я не против – прекрасно понимаю ее. Она берет целую кучу дополнительных занятий, чтобы потянуть программу мехмата[2], куда ее заставили поступить любящие родители, которые явно не желают дочери ничего, кроме ранней седины. А еще она делится чаевыми и часто закрывает кафе сама, так как после десяти ее забирает парень, поэтому я готова терпеть.
– Эй, Гомес! – выдаю я нашу привычную шутку.
Выяснилось, что в детстве Кате пересадили почку, как знаменитой Селене, вот и прилипло с тех пор. Она в ответ обычно зовет меня колючкой и спрашивает, как в кафе идут дела, а я болтаю о чем угодно, только не о работе. В этот раз она, правда, нарушает традицию: заходит молча, с красным лицом и бросает на меня испуганный взгляд. Потому что следом за ней показывается хозяйка, которую до следующей недели никто не ждал. Этот день не мог стать лучше.
И я ошибаюсь уже дважды. Потому что, когда спустя десять минут Галина и ее подпевалы выгибают шеи, явно становятся агрессивнее и готовятся к смертоносному броску, я догадываюсь, что (или КТО) могло послужить поводом. Явление народу не Христа, но мистера НИ-ЗА-ЧТО собственной персоной. Мои надежды на то, что хотя бы сегодня Данил Романов постесняется заявиться ровно в пять часов за своим кофе, не оправдались. Судя по привычно безразличному выражению лица, он муками совести не страдает. А что его вообще может волновать, кроме собственной задницы?
– Сделаешь раф? Ванильный, – просит он, простояв у кассы минуту, пока я пряталась в углу и делала вид, что его не существует.
Надеялась, что Катя успеет вернуться из уборной, где, видимо, рыдает из-за хозяйки, пригрозившей ей увольнением. Но ее – увы и ах – не предвидится на горизонте, а хозяйка может в любой момент вырваться из подсобки, где наводит порядок.
Змеи начинают шипеть громче, а мне приходится выйти из укрытия и посмотреть прямо на Романова. Нет, я понимаю, что он весь из себя брутальный, ходит в мороз в джинсовой куртке на меху, но… так с виду и не скажешь, что он тот самый человек, о котором пишут бесконечные гадости в чате. И как бы я ни хотела, чтобы он им был, на абьюзера и бэд-боя Романов точно не похож, а быть самовлюбленным сыном богатых родителей не такое уж и преступление. Неужели кто-то правда верит в змеиные сплетни? И никому не кажется странным, что их криминальный авторитет заказывает ванильный раф? Это же так… ванильно.
– Ни за что, – шиплю на него, скрестив руки на груди.
Пусть и непрофессионально, зато как хочу. И тут же разворачиваюсь к кофемашине, чтобы выполнить заказ. Потому что, каким бы придурком клиент ни был, он всегда прав. Даже если этому клиенту хочется выплеснуть горячий напиток прямо в лицо, чтобы он прекратил прожигать взглядом место между моих лопаток, – я уже и так до предела выгнула спину.
– Предложишь какой-нибудь десерт? – доносится до меня, и я не сразу верю, что правда слышу это.
Он ломает весь алгоритм нашего обычного диалога, где после затянувшегося молчания я протягиваю ему бумажный стаканчик и желаю хорошего вечера, как завещала должностная инструкция.
– Пряник, – киваю через плечо на корзинку, где обычно складируем продукцию со скидками. – Вчерашний как раз.
– Почему его? – Интонация ползет вверх, будто я все же удивила Рафа, но ни один мускул не дрогнет. Робот, не иначе.
– Такой же черствый. Сухарь.
Боковым зрением вижу, как его бровь летит вверх, и он вдруг делает шаг вперед, приближаясь к стойке. А наблюдатели уже почти ложатся на столики, чтобы не пропустить ни слова.
– Послушай… – начинает он.
Я же резко разворачиваюсь и ставлю стаканчик на прилавок, прерывая то, что он собирался сказать. Очень хочется сжать стаканчик чуточку сильнее, чтобы кофе брызнул и испортил идеальную белизну футболки под курткой.
– То, что я сказал, не имеет отношения…
Чего он хочет, если уже и так все отобрал?
– Ваш кофе, к оплате триста рублей. – Я ввожу сумму на терминале, желая поскорее избавиться от Рафа. Пусть все перестанут пялиться, а то сегодня прямо медом намазано. Или я раньше не обращала внимания? – Благодарим за покупку, – бросаю, уже отворачиваясь.
Благодарим, но не очень-то ждем снова, если уж на то пошло. Кажется, я так яростно улыбаюсь, что у меня подергиваются щека и глаз. Не глядя подкалываю чеки к другим, равнодушно убираю лишние сто рублей, оставленные на чай, в общую копилку и уже надеюсь услышать хлопок закрывающейся двери, когда понимаю, что его нет. Интерес берет верх: я выглядываю в зал и замечаю, что Раф собирается отпить свой прекрасный напиток прямо здесь, в кафе.
Черт! Ну зачем? Ни разу же так не делал! Уходил, курил под окнами, садился в тачку и уезжал в заоблачную даль. Почему именно сегодня он решает, не ступив за порог, поднести стакан к губам, чуть запрокинуть голову, приподнять руку и… вылить на себя тот самый ванильный раф.
Что? Ну, возможно, я не то чтобы плотно закрыла крышку (ничего не докажете!).
– Что тут происходит? – И конечно же, именно в этот момент в зал заходят Катя с хозяйкой. – Лиля!
– Что Лиля? Он сам! –
