тётка отпрянула.
Едва подруга открыла дверь, как я, схватив её одной рукой за горло, зашипела:
— Кто такой Валерик? Я же тебя спрашивала, что ещё я должна знать?
Люся испуганно ойкнула, сбоку раздались шаги. Успела убрать руку, а то Мария Александровна могла неправильно отреагировать.
— Как себя чувствуешь? Легче?
— Спасибо тётя Маша, гораздо легче, — сделала дежурную улыбку и, наверное, получилось, потому как, мама Люси улыбнулась в ответ.
— А что вы в коридоре?
— Тётя Маша, я на секундочку, у нас гости и нужно быстро вернуться.
— А-а-а, — проговорила, словно пропела и исчезла за дверью комнаты.
Я перевела взгляд на подружку.
— Ну?
— Это Валера Сазонов, твой жених. Ты же всё время говорила, что как только закончишь десять классов, вы подадите заявление в загс. Ты не помнишь?
Едва сдержалась, чтобы не заехать лбом ей в переносицу. Был бы на её месте парень, уже размазала по стенке.
— Люся, блин, читай по губам: я ничего не помню. Ты можешь один раз это затолкать в свои куцые мозги? Откуда он взялся? Какие отношения у меня с ним?
Люсины глаза набухли.
— Вот даже не вздумай пустить слезу. У меня на кухне сидит Валера и мне нужно срочно вернуться.
Девчонка интенсивно закивала.
— Ну, — зашипела я громче.
— Его отец первый секретарь ЦК ВЛСМ. Товарищ твоего отца.
Вот убей, не помню, чем они занимались. Единственное, что всплыло в памяти, первых секретарей расстреливали пачками и сгоняли в ссылку. Когда это прекратили и нужна ли дружба с предполагаемым покойником? Или это в 38, а в 1977 году уже не практиковали? И товарищ моего отца.
— А Валера? Откуда он явился?
— Он же на БАМ поехал, во главе комсомольского отряда.
БАМ? Ах да Байкало-Амурская магистраль. Комсомольская стройка века. Место, где заколачивали неплохие деньги. Так Валера не просто жених. Завидный. Сколачивает состояние для будущей семейной жизни и как такого, всего из себя правильного — отшить? Что делать? План созрел мгновенно. Разрыв отношений — операция деликатная, но необходимая. Первая фаза: дискредитация. На следующем комсомольском собрании я расскажу, что Валерка — не идеал советского юноши. Вторая фаза: переориентация. В библиотеке точно найдется студент-физик с потенциалом.
Не прокатит. Скорее меня обвинят во всех смертных грехах. Ну, может тогда имитация болезни? Побег в другой город? Слишком сложно. Прямо сказать, что он ей не нужен?
В голове загудело как в растревоженном улье. И ещё стихи: «Твои глаза как звёзды октября». Тьфу.
Внезапно осенило. Игорь пишет стихи? Отлично. Научить его писать настоящие стихи. О жизни, о войне, о боли. И тогда, может быть, он перестанет видеть в ней Бурундуковую. А увидит… кого-то другого?
— Что ещё? — спросила я, — кто у него мама?
— Мама? — Люся наморщила лоб, — нет, про его маму ты ничего не рассказывала.
— А какие у нас отношения? Охи вздохи поцелуи?
— Да, — кивнула Люся, — ты каждый раз рассказывала, что вы целовались. Что это так здорово.
Вот же чёрт. И он ведь точно полезет целоваться со своей выпяченной губой. Матрац между ног показался мне наименьшим злом.
— А ещё, — потребовала я дополнительных подробностей, — я не рассказывала, что он мне под юбку лез, за грудь хватал?
Люся стала покрываться бордовыми пятнами, и усилено помотала головой. Хоть за это спасибо Бурундуковой выписать можно. И в голову пришла любопытная мысль.
— А в школе что, никто не знает кто мой жених?
— Нет, ты же сама говорила, чтобы я об этом молчала и не вздумала где-нибудь протрепаться.
Ага! Валера показался мне гораздо симпатичнее. Вот это я вам устрою комсомольское собрание. Мало не покажется, неофиты дефективные.
— И не вздумай уйти, — сказала я на прощание, — вдруг окажется, что ты ещё что-то забыла мне сообщить.
Люся пообещала, и я вернулась домой.
Улыбки никуда не делись. То ли меня рады видеть, то ли по жизни такие. Или довольны друг дружкой?
Жидкость в стаканах уменьшилась наполовину. Бухают что ли? Подняла один и принюхалась.
— Это гранатовый сок, Валерочка привёз из Москвы, — застрекотала тётка.
— Налить тебе, — тут же услужливо предложил жених.
Гранатовый сок я люблю и запах неплохой. Махнула отрицательно рукой и залпом осушила сначала один стакан, а потом второй.
— Спасибо, — я вытерла тыльной стороной ладони губы и пошлёпала тапками в сторону комнаты, провожаемая ошарашенными взглядами.
— Ева, — донёсся голос комсомольского вожака за спиной, — а может мы, пойдем, погуляем?
Погуляет он, герой-любовник. Хоть раз представлял себе, что должна чувствовать девушка в критические дни в 77 году? Как девочки на физкультуру ходят с таким ватником? А ещё и рези периодически не слабо хватают.
Даже не оглянулась. Добралась до дивана и прямо в халате залезла под простыню.
Жених явился минут через двадцать. И о чём шушукался столько времени. Вошёл и аккуратно прикрыл дверь, чем заставил меня напрячься. Вот же, тело Бурундуковой пытается доминировать? Синицына это как-то легко переживёт. Если бы не губа, то вполне симпатичный мальчик. Глаза что ли закрыть когда полезет целоваться?
Полез, сразу, без прелюдий. Вот только это не поцелуй, совсем не поцелуй. Что-то невразумительное и Еве это нравилось?
Решила не накалять страсти, а то перепугается ещё, ни дай Бог, откуда у скромной девочки такие познания, а он мне живой был нужен.
Оторвался и задышал как паровоз, ещё и дыхание задерживал, полный абзац.
— Сядь в кресло — я указала пальчиком, — у меня к тебе разговор. Серьёзный.
Валера нахмурился, но пересел.
Несколько минут прикидывала, как лучше объяснить обстановку в классе и желание очкастой мымры мне насолить. С Люсиной мамой не обсудила свой английский. У неё, наверняка, тоже вопросы появятся. С французским ещё веселее. Если с инглышом всё более или менее понятно, то куда выветрился язык лягушатников из головы Евы — просто мистика.
— Так может, прогуляемся? — перебил мои мысли Валера, — в кафешке посидим. Мороженое слопаем. Ещё мне нужно навестить кое-кого. Да ты их знаешь. Мы с тобой были у них пару раз в гостях.
Вот же неймётся вытащить меня на улицу. Была бы не против, но в резиновых бикини? Сомнительное удовольствие. И как ему объяснить? Для Евы он, вроде, не посторонний человек, но даже мне не приходит ничего в голову. Решила проверить,
