понял, что он не может покинуть дом колдуна. Ему захотелось подышать свежим воздухом, и тут он обнаружил, что дверей, которые прежде вели наружу, больше нет, а все внутренние оконные рамы стянуты болтами с внешними. Когда он сказал об этом Аманде, она лишь пожала плечами.
— Ну а чего же ты ждал? — спросила она.
Однажды Аманда рассказала ему, что в детстве она ничуть не сомневалась во всемогуществе своего отца. Казалось, он всегда знал, о чем она думала. А когда она плохо себя вела, на нее нападал паралич — она просто каменела от страха, не сомневаясь, что это дело рук отца. Он всегда знал, что хорошо, а что плохо, и распоряжался ее жизнью по своему усмотрению. Он все держал под контролем.
От него было не убежать.
Факт девятый:
у него заготовлено для меня испытание
В последний свой день в доме колдуна Кларенс проснулся на полу огромного темного коридора, в котором он никогда прежде не бывал. Он встал и пошел по нему, как вдруг стены начали перемещаться — они явно выпроваживали его, и ему приходилось с бешеной скоростью изворачиваться, чтобы не оказаться раздавленным движущимися камнями.
Он оказался в маленькой комнатке и увидел, что стены медленно сходятся, грозя замуровать его. Он вынужден был быстро передвинуть тяжеленный стол и заклинить им щель.
Внезапно пол под ним провалился, и он, очутившись на столе, заскользил по огромной каменной плоскости, образовавшейся на месте бывшего пола. Юноша успел спрыгнуть, прежде чем стол вдребезги разлетелся, врезавшись в конце концов в стену.
И тут все твари, знакомые ему по рассказам Аманды, пустились за ним вдогонку, и, хотя бежал он очень быстро, казалось, ему ни за что не удастся оторваться от них.
Неожиданно он попал в тот же длинный коридор, в котором был в самом начале, но стены его теперь были увешаны портретами, и, когда к каждому из них поочередно спускалось проплывавшее по стене световое пятно, он смог рассмотреть их. Похоже, это были изображения Аманды, колдуна и еще какой-то женщины, которую Кларенс раньше не видел.
Факт десятый:
трудно любить дочь колдуна
Внезапно рядом с ним возник колдун, он казался невообразимо высоким.
— Моя жена… — сказал он, протянув руку к портрету неизвестной женщины. — Моя мать… — продолжил он, указывая на одну из женщин, которую Кларенс вначале принял за Аманду.
Он уже приготовился возразить, но вовремя сдержался.
— Аманда… — сказал колдун, обращаясь к следующему рисунку, — и ее сестры… — Он провел рукой вдоль стены, и опускавшийся круг света начал одно за другим выхватывать из темноты множество других портретов, как две капли воды похожих на портрет Аманды. Колдун обернулся к юноше. — Я не знал своей матери; мой отец был великим волшебником, он изолировал ее от меня. Но все же она не должна была уходить, не должна была бросать меня. Каждый раз, когда я теряю Аманду, кто-то вроде тебя возвращает ее мне. Я присматриваю за ней, за ее товарищами, но она мне совершенно не благодарна… Она по-прежнему покидает меня…
Кларенс помчался по коридору, проскочил в дверь, взбежал вверх по извилистой лестнице. Колдун больше не преграждал ему дорогу. Кларенс не сбавил скорости, пока не добежал до двери Аманды.
Оттуда доносился ее плач. Юноша медленно приоткрыл дверь.
Аманда играла со своими товарищами: маленьким кровоточащим человекообразным существом, крошечной мохнатой повизгивающей тварью, деформированной головой без туловища, которая болтала с несносным воодушевлением.
Аманда начинала блекнуть, то же самое происходило с ее товарищами. Когда она стала исчезать, то даже как бы повзрослела, хотя Кларенс не был в этом уверен. Ему припомнилось, как она давным-давно сказала ему: «Разумеется, он за меня в ответе».
Потом она окончательно растаяла. Серая мышка торопливо выбежала из-под кровати, уставилась на Кларенса и повертела носом. Затем обернулась серебристым, свирепого вида котом, который с визгливым мяуканьем исчез за дверью.
Кларенс знал, что Аманда скоро снова появится в комнате — новая, другая Аманда, которая будет любить колдуна.
Но он не стал ждать.
Перевод: Нина Киктенко
Мужчины и женщины Ривендейла
Steve Rasnic Tem, "The Men & Women of Rivendale", 1984
Иногда он вспоминал, о днях и неделях в Ривендейле — неужели он провел там несколько недель? — в памяти не всплывали громадный холл и столовая. Он не вспоминал ни библиотеку, отделанную изумительными резными панелями красного дерева, ни даже мужчин и женщин Ривендейла с их светлыми глазами, белесыми головами и руками, почти лишенными волосяного покрова. Больше всего ему запомнился номер, в котором они с Кэти остановились, сама Кэти, свернувшаяся калачиком на кровати, ее лысая голова, которую она с трудом отрывала от подушки. Он вспоминал тяжелые плюшевые шторы, в прихотливых складках которых таилась бездна пыли.
Фрэнку думалось, что он целыми днями глазел на эти складки. В их номере только два предмета привлекали взгляд: шторы и его жена, превратившаяся в мешок, разъедаемый раком. Глаза ее стали просто огромными, лицо утратило признаки возраста и напоминало кукольное. Все это свидетельствовало о последней стадии болезни. Шторы были темно-красного цвета. Иногда Фрэнк задавался вопросом: это их изначальный цвет или же они потемнели от времени и пыли? Вблизи на шторах различался орнамент — листики и морские раковины. Издали — когда он сидел в кресле или лежал на кровати — раковины казались ему сотнями крошечных хищных ртов.
До приезда сюда Кэти мало рассказывала ему о Ривендейле. Фрэнк знал лишь, что это бывший курорт где-то на южном берегу озера Эри и там когда-то били горячие источники. Он не спрашивал жену, но сам пытался понять, почему источники вдруг разом иссякли, словно кто-то перекрыл общий вентиль. Бессмыслица какая-то, поскольку в природе такого не бывает.
Кэти происходила из клана Ривендейлов. Ее предки владели этим местом, когда курорт еще действовал. Сейчас многие из них, если не все, жили либо в отеле «Курорт Ривендейл», либо в домиках, стоявших неподалеку. Фрэнк испытал некоторый шок, когда, с чемоданами в руках, переступил порог отеля и увидел всех этих Ривендейлов, сидящих в холле вокруг камина. Нет, они не напоминали клонированных существ из фантастических рассказов. Однако от их семейного сходства Фрэнку стало не по себе. Одинаковые позы, постоянно изогнутые брови, головы, вечно склоненные под острым углом, розовые пятна на щеках. У Фрэнка слегка похолодела спина. После нескольких дней жизни в Ривендейле он понял причину своей оторопи: рак превратил Кэти в рыхлую копию этих людей.
Фрэнк помнил ее совершенно
