его остановиться.
Лицо было его и не его одновременно. Грубые шрамы остались, но стали тоньше, словно время смягчило их резкость. Кожа всё ещё была стянутой, но уже не напоминала плохо натянутую маску. Левый глаз прояснился — мутная пелена рассеялась, вернув миру чёткость и глубину.
Но глаза… В глазах появилось что-то новое. Золотистые искры в глубине зрачков, едва заметные, но несомненно присутствующие. Словно внутри горел крошечный огонь — не разрушительное пламя, что чуть не убило его, а что-то иное. Древнее. Живое.
На левом запястье пульсировала татуировка-дерево. При ближайшем рассмотрении символ оказался невероятно сложным — сотни переплетённых линий формировали узор, который причинял боль глазам при попытке проследить его целиком. Артур коснулся отметки, и по телу прошла волна жара.
Видение ударило без предупреждения.
Лондон горит. Но это не обычный пожар — чёрное пламя пожирает здания, оставляя за собой не пепел, а пустоту. Абсолютную, всепоглощающую пустоту. Люди бегут по улицам, но их тени остаются на месте, отделяясь от тел и обретая собственную волю. Небо раскалывается, словно яичная скорлупа, и сквозь трещины просачивается нечто, для чего нет слов в человеческом языке.
В центре этого ада стоит фигура. Высокая, худая, с лицом, которое постоянно меняется — то молодое, то древнее, то прекрасное, то чудовищное. В руке существо держит предмет, который болит смотреть — то ли ключ, то ли оружие, то ли музыкальный инструмент.
«Конвергенция», — шепчет ветер голосами мёртвых. — «Последний аккорд. Финальная нота симфонии миров».
Артур пошатнулся, хватаясь за край комода. Видение растаяло, оставив после себя привкус пепла во рту и звон в ушах. Сердце колотилось так, словно пыталось вырваться из груди.
— Что за чертовщина?
Но он знал ответ. Цена. Первый платёж за чудо восстановления.
Стук в дверь заставил вздрогнуть.
— Мистер Блэквуд? — голос Элеоноры был приглушён деревом. — У вас всё в порядке? Я услышала шум…
— Всё хорошо, — он попытался говорить спокойно, хотя голос дрожал. — Просто… привыкаю.
— Я заварила чай. С ромашкой. Поможет уснуть. И… нам нужно поговорить. О том, что случилось.
Артур накинул халат — обычный халат, а не специальный, с прорезями для протезов — и спустился вниз. Гостиная была освещена только настольной лампой и огнём в камине. Элеонора сидела в кресле, укутавшись в шаль. На журнальном столике дымились две чашки.
— Садитесь, — она указала на кресло напротив. — И рассказывайте. Всё. С самого начала.
Артур сел, машинально потянувшись к чашке. Остановился на полпути, глядя на свою руку. Живую руку.
— Не знаю, с чего начать.
— С правды. Вы знали его раньше? Этого… Грея?
— Нет. Но вчера у меня был другой визитёр. Назвался Тенью. Предупредил, что скоро придёт тот, кто предложит контракт.
Элеонора кивнула, словно это было самым обычным делом.
— Вестники. Они всегда приходят парами. Один готовит почву, другой заключает сделку.
— Откуда вы знаете?
Женщина отпила чай, глядя в огонь.
— Мой покойный муж, Реджинальд… Он работал не просто в метро. Он был Хранителем Туннелей. Следил за тем, чтобы древние печати оставались целыми. Чтобы то, что спит под Лондоном, не проснулось раньше времени.
Артур вспомнил её странную реакцию при появлении Грея. Мгновенное узнавание, быстро скрытое за маской британской учтивости.
— И вы знали?
— Подозревала. Но Редж никогда не рассказывал подробностей. Говорил, что незнание — лучшая защита для тех, кого любишь. Но перед смертью… — её голос дрогнул. — Он бредил. Говорил о тенях в туннелях. О голосах за стенами. О том, что печати слабеют, и скоро придёт время выбора.
— Какого выбора?
— Между старым миром и новым. Между порядком и хаосом. Между… — она замолчала, подбирая слова. — Между человечностью и чем-то большим. Или меньшим. Зависит от точки зрения.
В камине треснуло полено, и фонтан искр взметнулся вверх. На мгновение Артуру показалось, что искры складываются в символы — те самые, что пульсировали на его запястье.
— Контракт, который вы подписали… Вы прочитали его?
— Текст расплывался. Кроме последней строчки.
— Они всегда так делают. Показывают только то, что хотите видеть. Но контракт всё равно действует. Всегда есть мелкий шрифт, даже если его не видно.
Артур молчал, глядя на свои руки. Идеальные, человеческие руки, которые всё ещё казались чудом.
— Я знаю о цене, — наконец сказал он. — И готов платить. Четыре года в аду… Любая альтернатива лучше.
— Вы уверены? — Элеонора наклонилась вперёд. — Мой Редж тоже так думал. Принял дар Хранителя, чтобы защитить город. И знаете, как он умер?
— Как?
— Туннели забрали его. В один день он спустился на обычную проверку и не вернулся. Нашли только его фонарь и записку. Одно слово: «Прости».
Тишина повисла между ними, тяжёлая, как лондонский туман.
— У меня нет выбора, — Артур встал. — Завтра встреча с Кроссом. И визит Эммы Синклер. Два дела, две загадки. И что-то подсказывает, что они связаны.
— Будьте осторожны, — Элеонора тоже поднялась. — И помните — дары Корпорации никогда не бывают бесплатными. Они всегда берут больше, чем дают.
Артур кивнул и пошёл к лестнице. У первой ступеньки остановился.
— Элеонора? Почему вы остались? После всего, что случилось? Вы могли найти другую работу, другой дом…
Женщина улыбнулась — грустно, но тепло.
— Потому что кто-то должен присматривать за вами, мистер Блэквуд. Кто-то, кто помнит вас настоящего. До пожара, до контрактов, до всего этого. И потому что… дом на Бейкер-стрит, 221°C всегда был особенным. Здесь тонка грань между мирами. Здесь нужен страж.
Артур поднялся в спальню. Лёг в постель, наслаждаясь ощущением простыней на живой коже. Но сон не шёл. Каждый раз, закрывая глаза, он видел горящий Лондон из видения. Слышал шёпот голосов на языке, которого не должен был понимать.
Страж пробуждается. Печати слабеют. Тьма поднимается.
К утру он так и не сомкнул глаз. Но странное дело — усталости не чувствовал. Словно новое тело не нуждалось в сне. Или черпало энергию
